Поколение «все и сразу»

– А что со свечами? Ты так ничего и не рассказал! – Вдруг упрекает она, уставив руки в боки. Не в том я настроении, чтобы сейчас сосредоточенно объяснять нечто значимое, по-настоящему серьезное, то, что однажды обязано обратиться в часть моей жизни. Она все равно сейчас не удосужиться выслушать меня в полной мере. Все изречения пролетят мимо ее ушей, ведь она так напряжена, боится родительской строгости: как только распахнется дверь за ее спиной, как только появится один из родителей, она сразу же погонит меня, не задерживаясь на прощании… Нет, подобные объяснения требует отдельных минут спокойствия и неторопливости.

– Как-нибудь в другой раз. Если бы ты пошла со мной на прогулку…

– Ну, Андрей, – ноюще протягивает она, устало переминаясь с одной ноги на другую. – Я устала, сейчас приедут гости, мне надо еще подготовиться…

Она уже и не скрывает, что дальнейшая прогулка накрылась медным тазом, безэмоционально замечаю я. Однако вечер завершать в полном одиночестве никакой охоты. Так куда же отправиться, в каком приюте пристроить собственное тельце?

– Хорошо, – отрываюсь от стены, демонстрируя неуверенное намерение уйти, Карина лениво, зная, что никуда я так вдруг по волшебству не исчезну, сжимает мое запястье. Где-то в глубине души она не желает меня отпускать, но все оно пустое, потому как та глубина обречена никогда и ни за что не озолотится солнечным светом…

– Ну, только не грусти, пожалуйста, сегодня такой день…

Она нежно целует меня в губы и затем растягивает смешную улыбку, выражающую желание развеселить трудный час. Каждая линия на ее личике игрива, беспечна и беззаботна. Удобно, думаю я, оставаясь холодным и мрачным.

– Какой?

– Такой замечательный, такой светлый, как сегодняшнее солнце, такой радостный, нежный, слов не подобрать… Я так банально выражаюсь, аж стыдно… Мне просто хорошо с тобой, разве этого недостаточно? Спасибо за все.

Каждое слово по отдельности сопровождает улыбка, настолько она силится развеселить меня. Конечно, подленько думаю я, легко оставаться радостным, когда вокруг тебя все прыгают и хлопочут, это ведь я вынужден окунаться в полное одиночестве, не зная, за какое дело взяться. Не в том ли и проблема, что я просто-напросто ни сном ни духом не ведаю, чем себя развлечь? Нет, решительно ставлю жирную точку я, желая как можно дольше намеренно держать обиду на это хрупкое женское создание, рожденное для любви и роскоши. Любви общей, не одного человека… Это хрупкое создание, подобно маленькому тирану, требует внимание и любовь всех окружающих…

Я, как против воли, киваю. Целую ее в губы на прощание. Ее рука без усилия поворачивает замок. Дверь открывается. Я переступаю порог – теперь от квартиры меня отделяет глубокая пропасть… Карина закрывает дверь после небольшой задержки. Последнее, что я вижу, это ее осчастливленное улыбкой лицо, сияющие карие глаза, каштаново-рыжие волосы…

Нет, она не задержится, не проследит, не попросит остаться, плюнув на все и всех, не потребует от родителей своего, не потребует волшебства любви, ничего, она уйдет. Уйдет и точка…

Медленно спускаюсь по лестнице. Останавливаюсь на межэтажной площадке. Зачем-то поднимаю голову…

Дверь уже давно закрыта. И никто за ней не стоит – я чувствую это не ошибающейся интуицией.

Я забираюсь домой, решаюсь взять ноутбук и спуститься в любимое кафе в надежде настрочить хотя бы страницу за стаканом холодного кофе. А вдруг что-то да выйдет, даже несмотря на то, что я окажусь окруженным любовными парочками и увядающими розами, чьи красные и белые лепестки сегодня и еще несколько дней будут разбросаны всюду?

Открывая дверь, я краем глаза замечаю, как выглядывает дите из соседней комнаты. Девочка лет пяти, словно сторожевая собачонка, выскакивает всякий раз, как только щелкает замок входной двери. Я оставляю ключ снаружи, в замке от двери в свою комнату. Холода отошли – обогреватель более не требуется, стоит белой железкой возле кровати с выдернутым из розетки шнуром. Одинокий и ненужный до следующий зимы. Надо бы убрать его в сторону, напоминаю я самому себе и прохожу мимо, к окну, не снимая обувь. Почему-то кажется, будто, глядя в окно, поток мыслей обязан литься плавнее, но, в сущности, способность думать от места не зависит. То же самое и с кафе, я это знаю, но все равно решаюсь спуститься, чтобы только не торчать в одинокой комнате, чтобы не ощущать себя куклой, которую бросили, наигравшись…

Я складываю ноутбук в портфель и выхожу. Опять краем глаза замечаю ту девочку. Порой, когда я возвращаюсь в одиннадцать вечера с работы, ее глупое любопытство меня жутко раздражает…

В кафе шумно, но я все же нахожу свободный уголок. Чтобы никто лишний не заглядывал, понижаю до минимума яркость экрана, из-за чего приходится напрягать зрение, чтобы различать буквы на белом фоне. Писать Карине по поводу вечерней прогулки смысла никакого, остается только одно: развлекать самого себя собственным сочинением. Такова писательская жизнь: окутывайся одиночеством и пиши.

14