Полководцы первых Романовых

Осада начиналась исключительно тяжело. Михаил Борисович не получил всех обещанных воинских контингентов (они постепенно подходили к Смоленску, но путь их был долог), не имел достаточно денег и, самое главное, должен был весьма долго ждать прихода осадной артиллерии.

Более того, организация лагеря с «теплыми избами», рытье контрвалационных и циркумвалационных укреплений[29]

, установка батарей — все эти действия осложнялись самим временем года. Декабрьские морозы сковали землю.

Шеин провел «разведку боем», кинув на стены легкие силы, убедился в том, что гарнизон не сдаст город от первого же тычка, и отложил дальнейшие активные действия.

Не имея сил повести полки на полноценный штурм города в отсутствие тяжелых орудий, Шеин, как видно, несколько расслабился и даже пропустил — дважды! — прорывы в осажденную крепость литвинских обозов с продовольствием и подкреплением (иные попытки прорыва заканчивались для внешних сил неприятеля поражением и потерями). Современный историк Александр Витальевич Малов пишет, отталкиваясь от этих фактов, о «фатальных ошибках» Михаила Борисовича в управлении осадой. Да, Шеин тяжело ворочал худо организованной и слабо обеспеченной армией. Да, допускал ошибки. Плотное, без «дыр», обложение огромного города в зимнее время — само по себе незаурядная по сложности организационная задача. Укреплений для дозоров нет, теплые станы по периметру не расставлены, поскольку их возведение — дело трудное, учитывая, стоит повторить, декабрьские мерзлые грунты. А охранные сотни не способны держаться на морозе без укрытия дольше нескольких часов. Почему Шеин не выстроил несколько лагерей в разных точках вокруг Смоленска? Причин тут может быть две: во-первых, рытье и укрепление трех-четырех лагерей по зимнему сезону — бесконечно более трудная задача, нежели создание одного, большого; во-вторых, Шеин должен был приглядывать и за наемниками, и за русскими солдатами из полков нового строя. Как-то они поведут себя? Не дадут ли слабины в неблагоприятных условиях, на холоде? А эффективный пригляд возможен лишь в условиях расположения армии одним большим лагерем.

Но уж точно русский полководец не был пассивен.

Весной (только весной!) до русского осадного лагеря наконец-то добрались пушки… вот только пороха оказалось недостаточно для достойной артиллерийской борьбы и взлома мощных смоленских укреплений. В этом видна какая-то постоянная трагедия, соединяющая недостаток ресурсов с недостатком воли у стратегического командования. Начало осады: людей мало, больших пушек нет, пороха нет. Подходят люди. Добираются пушки. Пороха все равно нет. Порох подошел с обозами, но его слишком мало. Порох израсходовали, пробили стену, и тут он кончился. Неприятель заделал пролом. Стену взорвали пороховой миной… и тут опять порох закончился. Было бы смешно, кабы ошибки логистики не оплачивались кровью русских воинов. Смоленская война в целом — не столько тактические ошибки Шеина (он почти безупречен!) — сколько нищета российской логистики. Начали войну, имея мало всего; пока «партия войны» прилагала усилия, выжимая из страны мало-мальски достаточный ресурс, боевые действия шли с трудом, но всерьез. Потом и этот ресурс перестанет поступать на фронт…

Поневоле задумаешься: не рановато ли Россия начала реконкисту на западе? В достаточной ли мере страна восстановила экономический ресурс после Смуты? Возможно, нет. При благоприятном стечении внешнеполитических обстоятельств можно было воевать и в таком вот обнищалом состоянии. Но когда они изменились в худшую сторону и Россия осталась один на один с могучим врагом, стало ясно, до какой степени ей трудно ставить в строй новые полки, кормить, обеспечивать порохом. Людей, денег, хлеба, пороха не то чтобы на фронте было недостаточно, их по всей стране не хватало. А если еще и политическая элита колеблется — воевать ли до победного конца? Или притормозить боевые действия и вернуться к довоенному очертанию границ? Что ж, тогда на линии боевого соприкосновения буксовать будет все. Разве что двужильные русские люди на своей хребтине вынесут тяжесть подобной войны…

Михаил Борисович бросал полки на приступ четыре раза. Трижды в мае 1633 года и еще раз в июне. Шеина, как уже говорилось, подводило то, что он не имел достаточного запаса пороха и для пушкарей, и для военных инженеров, пытавшихся взорвать городские стены с помощью подземных минных галерей.

За халтуру по интендантской части фронт платил кровью.

Но измотать противника русский полководец сумел. Смоленск держался с трудом, там тоже обнаружилась нехватка во всем. Гарнизон молил о помощи польско-литовские войска, однако новых прорывов к городу Михаил Борисович не допускал.

Из-под Красного в тыл Шеину били неприятельские отряды, постепенно, с подходом новых и новых воинских контингентов, превратившиеся в крупную силу, в настоящий корпус. Постфактум русского полководца укоряли: почему он не разгромил эту внешнюю силу противника?