Полное собраніе сочиненій въ двухъ томахъ.

Но какъ умолчать о его критикахъ, длавшихъ столько шуму въ нашей литератур? — Почти каждое произведеніе Карамзина было яблокомъ раздора для нашей полупросвщенной словесности. Это тмъ удивительне, что Карамзинъ ни разу не отвчалъ ни на одну критику и не оскорбилъ ни одного самолюбія; что возвышенность и до конца неизмнившаяся чистота его души и жизни не оставили никакого оправданія для личной вражды; что, наконецъ, слава его, казалось, не могла не заглушить внушеній низкой зависти. Не смотря на то, сколь немногіе изъ критиковъ сохранили въ глазахъ публики характеръ безпристрастія! — Но если Карамзинъ имлъ враговъ, за то истинными друзьями никто не былъ счастливе Карамзина, и никто не имлъ столькихъ почитателей, столькихъ поклонниковъ, столькихъ горячихъ защитниковъ своей славы. Отъ того первый шагъ его въ область словесности уже былъ ознаменованъ рожденіемъ партій. Он раздляли почти всю просвщенную Россію на дв неравныя стороны, не засыпали въ продолженіе всей жизни Карамзина и пережили его земное существованіе. — Чмъ выше звзда, тмъ гуще толпа родныхъ звздъ вокругъ нея, тмъ больше мста для темныхъ тучь подъ нею.

Всхъ критиковъ Исторіи Россійскаго Государства можно раздлить на два класса: къ первому принадлежатъ критики, нападающіе на частныя ошибки, неизбжныя въ труд столь огромномъ, столь несоразмрномъ съ силами одного человка. Долго еще не извдать намъ вполн бездоннаго моря народной жизни, затемненнаго его отдаленностью и мутностью источниковъ! — Признательности просвщенныхъ заслуживаютъ люди, посвятившіе себя изученію древности, когда съ достаточными силами, съ простотою, съ должнымъ уваженіемъ къ безсмертному историку, они исправляютъ погршности, которыя естественно должны были вкрасться въ его Исторію. Но такъ ли поступаетъ большая часть нашихъ критиковъ? — Въ темныхъ подвалахъ архивскихъ они теряютъ всякое чувство приличія, и выходятъ оттуда съ червями самолюбія и зависти, съ пылью мелкихъ придирокъ и въ грязи неуваженія къ достоинству. Сюда принадлежатъ нкоторыя статьи, помщенныя въ Московскомъ Встник 28 и 29 годовъ, и заслужившія справедливое негодованіе всхъ друзей Русской исторіи и покойнаго исторіографа. — Но все справедливое справедливо только въ границахъ, и т, которые, за помщеніе сихъ статей поставили издателя въ одинъ разрядъ съ сочинителемъ и включили его въ число противниковъ Карамзина, столько же неправы, сколько самъ издатель, помстившій сіи статьи. Если послдній нашелъ въ нихъ замчанія, казавшіяся ему истинными, то, по моему мннію, онъ долженъ былъ требовать отъ автора исключенія всего неприличнаго, и въ случа отказа, совсмъ не печатать его рецензій, съ потерею которыхъ публика потеряла бы весьма немного. Но если Г. Погодинъ поступилъ иначе, то онъ заслуживаетъ упрекъ, какъ журналистъ, а не какъ человкъ и писатель, неимющій должнаго уваженія къ Карамзину. Собственныя сочиненія Г. Погодина служатъ тому лучшимъ доказательствомъ.

Второй разрядъ критиковъ нападаетъ на систему и планъ цлаго, на понятія исторіографа объ исторіи вообще. Они обвиняютъ Карамзина въ томъ, что онъ не обнимаетъ всхъ сторонъ и оттнковъ нашей прошедшей жизни. Но критики не чувствуютъ, что если упреки ихъ справедливы, то они служатъ не порицаніемъ, а похвалою Исторіи Россійскаго Государства. Ибо невозможно обнять народной жизни во всхъ ея подробностяхъ, покуда частныя отрасли ея развитія не обработаны въ отдльныхъ твореніяхъ и не сведены къ послднимъ выкладкамъ. Отъ того, изъ столькихъ историковъ, признанныхъ за образцовыхъ, критики не назовутъ намъ двухъ, писавшихъ по одному плану. Напротивъ того каждый бытописатель избиралъ и преслдовалъ преимущественно одну сторону жизни описываемаго имъ государства, оставляя прочія въ тни и въ отдаленіи. Если Карамзинъ, слдуя ихъ примру, ограничился преимущественнымъ изложеніемъ политическихъ событій и недосказалъ многаго въ другихъ отношеніяхъ, то это ограниченье было единственнымъ условіемъ возможности его успха; и намъ кажется весьма страннымъ упрекать Карамзина за неполноту ея картины тогда, когда и съ этой неполной картины мы еще до сихъ поръ не можемъ снять даже легкаго очерка, чтобы оцнить ее какъ должно. — Пусть люди съ талантомъ пишутъ другія исторіи; пусть изберутъ они средоточіемъ своихъ изысканій частную жизнь нашего народа, или измненіе нашихъ гражданскихъ постановленій, или воспитаніе нашего просвщенія, или ходъ и успхи торговли, или монеты и медали: — трудъ ихъ можетъ быть полезенъ и достиженіе цли возможно, ибо они пойдутъ по дорог, уже прочищенной.