Полное собраніе сочиненій въ двухъ томахъ.

Говоря о той части словесности, которая преимущественно обнаруживаетъ вліяніе Нмецкое, нельзя не упомянуть объ Ижорскомъ, соч. неизвстнаго. Нкоторыя сцены изъ этой драматической фантазіи были напечатаны въ Сверныхъ Цвтахъ прошедшаго года и замчательны по рдкому у насъ соединенію глубокости чувства съ игривостью воображенія. Мы причисляемъ это произведеніе къ Нмецкой школ, не смотря на нкоторое подражаніе Шекспиру, потому, что Шекспиръ здсь боле Шекспиръ Тиковскій, огерманившійся, нежели Шекспиръ настоящій, Шекспиръ Англичанинъ. Къ тому же и духъ цлаго сочиненія, сколько можно судить по отрывкамъ, кажется намъ преимущественно Нмецкій.

Но среди молодыхъ поэтовъ, напитанныхъ великими писателями Германіи, боле всхъ блестлъ и отличался покойный Д. В. Веневитиновъ, котораго стихотворенія вышли въ прошедшемъ году. Его желаніе исполнилось: прочтя не многое, что осталось намъ посл него, кто не скажетъ съ чувствомъ восторга и печали:

Какъ я люблю его созданья!Онъ дышетъ жаромъ красоты,

Въ немъ умъ и сердце согласились,И мысли полныя носилисьНа легкихъ крыліяхъ мечты.Какъ зналъ онъ жизнь, какъ мало жилъ![9]

Веневитиновъ созданъ былъ дйствовать сильно на просвщеніе своего отечества, быть украшеніемъ его поэзіи и, можетъ быть, создателемъ его философіи. Кто вдумается съ любовью въ сочиненія Веневитинова (ибо одна любовь даетъ намь полное разумніе); кто въ этихъ разорванныхъ отрывкахъ найдетъ слды общаго имъ происхожденія, единство одушевлявшаго ихъ существа; кто постигнетъ глубину его мыслей, связанныхъ стройною жизнью души поэтической, — тотъ узнаетъ философа, проникнутаго откровеніемъ своего вка; тотъ узнаетъ поэта глубокаго, самобытнаго, котораго каждое чувство освщено мыслію, каждая мысль согрта сердцемъ; котораго мечта не украшается искусствомъ, но сама собою родится прекрасная; котораго лучшая пснь — есть собственное бытіе, свободное развитіе его полной, гармонической души. Ибо щедро природа надлила его своими дарами и ихъ разнообразіе согласила равновсіемъ. Отъ того все прекрасное было ему родное: отъ того въ познаніи самого себя находилъ онъ разршеніе всхъ тайнъ искусства, и въ собственной душ прочелъ начертаніе высшихъ законовъ, и созерцалъ красоту созданія. Отъ того природа была ему доступною для ума и для сердца; онъ могъ

Въ ея таинственную грудьКакъ въ сердце друга заглянуть.

Созвучіе ума и сердца было отличительнымъ характеромъ его духа, и самая фантазія его была боле музыкою мыслей и чувствъ, нежели игрою воображенія. Это доказываетъ, что онъ былъ рожденъ еще боле для философіи, нежели для поэзіи. Прозаическія сочиненія его, которыя печатаются и скоро выйдутъ въ свтъ, еще подтвердятъ все сказанное нами.

Но что долженъ былъ совершить Веневитиновъ, чему помшала его ранняя кончина, то совершится само собою, хотя, можетъ быть, уже не такъ скоро, не такъ полно, не такъ прекрасно. Намъ необходима философія: все развитіе нашего ума требуетъ ее. Ею одною живетъ и дышетъ наша поэзія; она одна можетъ дать душу и цлость нашимъ младенствующимъ наукамъ, и самая жизнь наша, можетъ быть, займетъ отъ нея изящество стройности. Но откуда придетъ она? Гд искать ее?

Конечно, первый шагъ нашъ къ ней долженъ быть присвоеніемъ умственныхъ богатствъ той страны, которая въ умозрніи опередила вс другіе народы. Но чужія мысли полезны только для развитія собственныхъ. Философія Нмецкая вкорениться у насъ не можетъ. Наша философія должна развиться изъ нашей жизни, создаться изъ текущихъ вопросовъ, изъ господствующихъ интересовъ нашего

народнаго и частнаго быта. Когда? и какъ? — скажетъ время; но стремленіе къ философіи Нмецкой, которое начинаетъ у насъ распространяться, есть уже важный шагъ къ этой цли.

Чтобы еще боле убдиться въ польз вліянія Нмецкихъ мыслителей, взглянемъ на многочисленную толпу тхъ изъ нашихъ писателей, которые, не отличаясь личнымъ дарованіемъ, тмъ ясне показываютъ достоинство пріобртеннаго ими чужаго. Здсь господствуютъ два рода литераторовъ: одни слдуютъ направленію Французскому, другіе Нмецкому. Что встрчаемъ мы въ сочиненіяхъ первыхъ? Мыслей мы не встрчаемъ у нихъ (ибо мысли, собственно Французскія, уже стары; слд. не мысли, а общія мста: сами Французы заимствуютъ ихъ у Нмцевъ и Англичанъ)[10]. Но мы находимъ у нихъ игру словъ рдко, весьма рдко, и то случайно соединенную съ остроуміемъ, и шутки, почти всегда лишенныя вкуса, часто лишенныя всякаго смысла. И можетъ ли быть иначе? — Остроуміе и вкусъ воспитываются только въ кругу лучшаго общества; а многіе ли изъ нашихъ писателей имютъ счастіе принадлежать къ нему?

Напротивъ того въ произведеніяхъ писателей, которые напитаны чтеніемъ Нмецкихъ умствователей, почти всегда найдемъ мы что нибудь достойное уваженія, хотя тнь мысли, хотя стремленіе къ этой тни.