Полное собраніе сочиненій въ двухъ томахъ.

Опытъ науки философіи. Сочин. . Надеждина. С.-Петербургъ.

Было время, когда появленіе подобной книги у насъ могло бы составить эпоху въ нашей литератур; слово: философія, имло въ себ что-то магическое. Слухи о любомудріи Нмецкомъ, распространяя повсюду извстіе о какой-то новооткрытой Америк въ глубин человческаго разума, возбуждали, если не общее сочувствіе, то, по крайней мр, общее любопытство. Особенно молодое поколніе съ жадностію искало всякой возможности проникнуть въ этотъ таинственный міръ. Страсть доходила до того, что даже читали Веланскаго и Галича! — Этого мало: ихъ не только читали, но даже многіе восхищались ихъ сочиненіями, и что всего замчательне, эти поклонники біологическаго изслдованія природы въ ея творящемъ и творимомъ начал принадлежали къ числу людей самыхъ образованныхъ того времени.

Теперь подобныя книги уже не производятъ восторга; отношенія наши къ философіи Нмецкой измнились. Вмсто того, чтобы искать посредника между Нмецкимъ мыслителемъ и нами, — посредника, часто не понимающаго ни своего учителя, ни самого себя, мы обратились къ самому источнику и Нмецкую мысль читаемъ на Нмецкомъ язык. Потому, философскія понятія распространились у насъ весьма сильно. Нтъ почти человка, который бы не говорилъ философскими терминами; нтъ юноши, который бы не разсуждалъ о Гегел; нтъ почти книги, нтъ журнальной статьи, гд незамтно бы было вліяніе Нмецкаго мышленія; десятилтніе мальчики говорятъ о конкретной объективности. Потому, Русская книга о философіи уже не можетъ произвести такого дйствія, какъ прежде.

Но удивительно, что когда мы вникнемъ нсколько внимательне въ это всеобщее распространеніе философскихъ знаній, то увидимъ, что настоящій источникъ его находится не въ изученіи философскихъ писателей, не въ усвоеніи тхъ, или другихъ системъ, но, такъ сказать, въ томъ воздух, которымъ мы дышемъ.

Въ самомъ дл, поговорите съ любымъ мыслителемъ, которыхъ у насъ теперь такъ много: вы замтите съ перваго взгляда, что вс его мннія основаны на признаніи философіи Гегеля за высшую истину; что онъ отвергаетъ то, принимаетъ другое, дйствуетъ такимъ образомъ, даже чувствуетъ такъ, а не иначе, только потому, что этотъ образъ мыслей и дйствованій согласенъ съ тою системою, въ которой онъ убжденъ боле, чмъ во всякой другой истин, и которую, потому, онъ кладетъ въ основаніе всей умственной и дйственной жизни своей.

А между тмъ, если вы всмотритесь въ тотъ умственный процессъ, посредствомъ котораго этотъ поклонникъ Гегеля пріобрлъ свое основное убжденіе, то съ удивленіемъ увидите, что процесса не было никакого. Большею частію онъ даже совсмъ не читалъ Гегеля. Изъ читавшихъ, иной прочелъ только примненіе началъ къ другимъ наукамъ, иной читалъ одну эстетику, иной только началъ читать его философію исторіи, иной только прочелъ конецъ его исторіи философіи, тотъ нсколько страницъ изъ логики, тотъ видлъ феноменологію, большая часть читала что нибудь о философіи Гегеля, или слышала объ ней отъ людей, достойныхъ вры, отъ людей образованныхъ, слдящихъ за современнымъ просвщеніемъ и знающихъ очень хорошо, что философія Гегеля въ наше время точно признана за высшую и за единственно возможную.

Такъ образуются у насъ философы-раціоналисты, — на вру въ чужія убжденія. Да, принятіе чужихъ убжденій дло такое обыкновенное, что изъ нсколькихъ сотъ Гегельянцевъ, извстныхъ мн, я едва могъ бы назвать трехъ, въ самомъ дл изучившихъ Гегеля.

Фактъ этотъ тмъ замчательне, что здсь дло идетъ не о мнніи боле или мене вроятномъ, но о сознательномъ развитіи одного основнаго, логически необходимаго начала, по законамъ строгой неизбжности: о саморожденіи разума въ сознаніе. Вся сущность философіи Гегеля заключается въ этой метод саморазвитія. А между тмъ ее принимаютъ въ послднихъ результатахъ, не испытывая врности самаго основнаго процесса.

Объяснить возможность этого факта мы не умемъ. Но думаемъ, что онъ самъ можетъ служить объясненіемъ для многихъ странныхъ явленій въ нашемъ литературномъ мір, которыя безъ него остались бы непонятными. Между прочимъ это объясняетъ намъ и то, отъ чего могутъ у насъ выходить книги философскія, заключающія, такъ сказать, одно приложеніе опредленнаго образа мыслей, безъ вывода процесса его составленія. Мы забываемъ, что этотъ процессъ не можетъ предполагаться; что каждое особенное раціональное воззрніе на вопросы философскіе требуетъ особеннаго предварительнаго процесса логическаго, и что, наконецъ, при теперешнемъ состояніи науки никакая правдоподобность, никакая удобопонятность, никакая отдльная разумность мннія, не даютъ ему права на признаніе философа, если оно не выведено изъ законовъ логической необходимости, изъ саморазвитія одного основнаго начала.