Полонез

Заинтересованной в этом могла быть только российская тайная служба. Тут спорить не о чем. Но ведь о предстоящем восстании знал лишь узкий круг наиболее доверенных помощников Лелевеля — это раз. Выследить поездки председателя на встречу с англичанином (а потом и самого англичанина) не так-то просто — это два. Надо быть в курсе перемещений профессора, а для этого постоянно и тесно с ним общаться, — это три. Так или иначе выходило, что в ближайшем окружении Лелевеля действует российский агент. А это уже четыре, будь оно проклято!

При мысли о том, что в тайну союза англичан с поляками-эмигрантами проникли русские, Гилмора прошиб холодный пот. О таком не хотелось даже думать… Но все обстоятельства указывали, что в своём предположении он не ошибается. И если так, то дальнейшая работа с Лелевелем под угрозой срыва. Главное, что под угрозой срыва и будущее восстание… Значит, силы, время, деньги — всё было затрачено впустую? Русские их обошли?

Конечно, он, Гилмор, формально здесь ни при чём. Все контакты англичанина с Комитетом ограничивались Лелевелем и его помощником Цешковским. Если у них под носом действительно работает шпион, то и прошляпили они, только они. Однако опытный разведчик-профессионал отдавал себе отчёт, что в работе с Лелевелем он отвечает за всё. Обязан контролировать ситуацию до мелочей и деталей. Резиденту и уж тем более чинам в Лондоне плевать, что всё знать и за всем уследить невозможно, — физически. У него всего две руки, две ноги и два глаза, а голова и вовсе одна. Вот ею, кстати, и ответит в случае провала…

Между прочим, нет уверенности, что получится усидеть в своём кресле после такого скандала. Его имя в связи с происшествием растиражировано на весь Париж. Хорош разведчик… Не придётся ли бесславно вернуться в Лондон?

— God damn it![20] — выругался Гилмор вполголоса. На миг охватило жгучее желание выпить виски — стакан и залпом. Глубоко вздохнув, приказал себе успокоиться.

Пока его не уволили, надо работать. Резидент требует объяснений, и он их получит. Но прежде необходимо обсудить ситуацию… даже не столько с Лелевелем, сколько с его помощником. За время общения с Цешковским Гилмор составил представление о нём как о человеке умном и энергичном. Наверняка он успел обдумать случившееся и, скорее всего, пришёл к аналогичному выводу. Стало быть, необходимо вместе принять все возможные и невозможные меры, чтобы выявить в ближнем кругу председателя Комитета русского агента. И не просто выявить — обезвредить. Ликвидировать или перевербовать… ну, там будет видно.

А пока надо решить, каким образом продолжить контакты с Лелевелем. Видимо, для начала придётся сменить конспиративную квартиру на улице Капуцинок и придумать иную схему встреч. (Не раз в десять дней, как было до этого, а, скажем, через девять дней, а потом через двенадцать… Это не считая внеплановых, по ситуации. В общем, изменить график нестандартным образом.) А чтобы избежать нового ограбления, впредь возить деньги в сопровождении охраны…

Всё так. Но Гилмор понимал, что это лишь полумеры. Если Лелевель находится под постоянным наблюдением одного из ближайших людей, то и новую квартиру можно отследить, и смена графика не поможет. Судя по всему, агент располагает несколькими помощниками и ничто не мешает прицепить их не только к председателю, но и к нему, Гилмору. О секретности, увы, можно забыть.

В общем, пока агент не раскрыт, работу с Комитетом впору сворачивать. Говоря попросту, к чему стараться и тратить деньги, если секретные планы могут в любой момент оказаться в распоряжении русских?

Обдумывая ситуацию, Гилмор почувствовал, что засыпает. Нервное напряжение последних дней и усталость от любовных игр с Аглаей изрядно вымотали его. Выспаться надо, как следует выспаться… Задув свечу и повернувшись на бок, англичанин буквально провалился в сладкий сон. Провалился настольно глубоко, что ничего не слышал. Хотя, справедливости ради, люди, проникнувшие в спальню, старались двигаться бесшумно.

Их было трое. Один из них держал в руке фонарь с горевшей внутри свечой, распространявший несильный свет. Обступив кровать, огляделись, прислушались, — всё было спокойно и тихо.

— Нет ли у него под подушкой оружия? — негромко спросил один.

— Это вряд ли, — прошелестел другой. — Не будет он женщину пугать. Да и не до этого ему в спальне-то…

Третий еле слышно гыгыкнул.

— Тогда начнём, — решительно прошептал первый.

Откинув со спящего англичанина одеяло, похлопал по щеке и произнёс в полный голос:

— Просыпайтесь, мистер Гилмор, просыпайтесь. Нам надо поговорить.

Гилмор медленно открыл мутные со сна глаза и, приходя в себя, окинул незнакомцев ничего не понимающим взглядом. Потряс головой.

— Какого чёрта… — начал он.

— Поднимайтесь, не тяните. Быстрее начнём разговор, быстрее и закончим.

Окончательно проснувшись, Гилмор убедился, что незнакомцев трое, причём лицо одного закрыто маской. А вот лица двух других открыты, и это… Гилмор ужаснулся.

— Это вы? — только и спросил хрипло.