Польша и Россия в первой трети XIX века

Однако большинство жителей края были довольны, в том числе и тем, что видели перспективу сближения двух народов. Так, в мае 1818 г. В. Швейковский, избранный ректором Варшавского университета, говорил о чувствах благодарности Александру I, который «воскресил имя поляка», сохранил за поляками «права свободного народа» и их умножил, «первый из монархов признал либеральные принципы теми единственными, какими должны руководствоваться народы». Швейковский особо отметил, что «политическое существование поляков укреплено союзом с народом, происходящим из того же племени»: «То, в чем Провидение отказало нашему оружию, оно подало нам на острие победоносного братского оружия […]. С одной стороны чувство благородного деяния, с другой чувство благодарности, с обеих сторон убеждение в чистых намерениях и целях единства […] превратило неприязнь в братскую любовь». Знаменательно, что мотив дружбы двух народов громко звучал также и с русской стороны. В изданном 5 (17) февраля 1818 г. императорско-королевском универсале, содержавшем повеление о первом созыве сейма Королевства Польского, говорилось: «В течение долгого времени угнетали Польшу несчастья, жестокие неудачи преследовали вашу родину, но ваше объединение с братским народом, слияние, которое является на будущее гарантией вашего существования, уже прервало полосу этой неволи; конституция же, в полной мере национальная, благотворные законы, удачно соразмеренная свобода загладят, наконец, следы этой затянувшейся бури» ⁴

.

Эти настроения отразились и на самой атмосфере сейма, состоявшегося в марте-апреле 1818 г. Первая сессия нового законодательного органа Королевства Польского прошла под знаком прославления польского короля Александра и его конституции. В тронной речи на торжественном открытии сейма император заявил, обращаясь к его участникам: «Ваши надежды и мои желания осуществились. Народ, который вы призваны представлять, наконец, пользуется национальным бытием, гарантированным институтами, которые вызрели и одобрены временем». Он вновь не преминул напомнить, что «возрождение» Польши «неразрывно связано с судьбой России», и потребовал, чтобы все усилия представителей польского народа были направлены на укрепление «этого спасительного и покровительственного союза»: «Вы призваны дать великий пример Европе, устремляющей на вас свои взоры. Докажите своим современникам, что законно-свободные постановления, коих священные начала смешивают с разрушительным учением, угрожавшим в наше время бедственным падением общественному устройству, не суть мечта опасная, но что, напротив, таковые постановления, когда приводятся в исполнение по правоте сердца и направляются с чистым намерением к достижению полезной и спасительной для человека цели, то совершенно согласуются с порядком и общим содействием, утверждают истинное благосостояние народов. Вам предлежит ныне явить на опыте столь великую и спасительную истину». Он подчеркнул, что конституция, как и международные трактаты, освящает возрождение Польши: «нерушимость этих внешних соглашений и этого кардинального закона отныне обеспечила Польше почетное место среди европейских народов». Монарх обещал своим польским подданным, что дальнейшее развитие края по пути прогресса обеспечат законы, которые будут приняты; их цель, подчеркнул он, – «гарантировать самые ценные блага: вашу личную неприкосновенность, неприкосновенность вашей собственности и свободу ваших мнений». Прозвучал и завуалированный намек на возможность расширения границ польского конституционного пространства: «Организация, существовавшая в вашем крае, – отметил Александр I, имея в виду государственное устройство Княжества Варшавского, – позволила сразу ввести ту (систему. – С. Ф.), которую я установил, применяя на практике принципы либеральных институтов, являющихся предметом моих забот и благотворное влияние которых я надеюсь с Божьей помощью распространить на все края, доверенные Провидением моему правлению»⁵

.