Польские трупы

Вскоре оказалось, что след этот не единственный и определенно не принадлежит Новаку. Следы вели к кустам, потом сворачивали в сторону и обрывались. В момент крайнего отчаяния Новак повернул голову (по инерции, не беспокойтесь, метафизика здесь ни при чем) к другим кустам, находящимся примерно в пятидесяти метрах.

— Чудо какое-то, а? — спросил младший полицейский, чувствуя, что его начинает знобить от эмоций и страха. Комиссар, не зная, что на это ответить, направился в сторону кустов. Второй последовал за ним. Шествие замыкали заинтригованные санитары, которые оставили Чеслава лежать на земле, чтобы тот отдохнул после тяжелого труда.

— Кровь, несколько капель крови, — крикнул младший, заметив неопровержимое доказательство того, что здесь происходило что-то неладное.

— Вообще-то это может быть кровь не покойника, а убийцы, — вынес приговор комиссар, понимая, что отпуск у озера отодвигается бесповоротно, но на горизонте маячит награда и, возможно, даже повышение.

— Как это? Он сам себя подстрелил?

— Криминалистике известны подобные случаи. Преступник мог использовать собственную ладонь в качестве глушителя.

Младший полицейский недоверчиво посмотрел на начальника, чувствуя, что тот просто его дурачит.

— Что, серьезно?

— Какова страна, таков и профессионализм киллеров, — кратко ответил комиссар и достал мобильник, чтобы еще раз вызвать людей из лаборатории. — У нас есть ДНК, у нас есть убийца, — сказал он и вытащил пистолет.

— Да вы что? — испуганно спросил второй, тоже взявшись правой рукой за кобуру. Он не знал, что комиссар много раз видел подобную сцену в кино — легавый, который в поисках убийцы не хватается за оружие, ничем не отличается от сборщика налогов или лифтера. Впрочем, начальник тут же спрятал свой старенький пистолет.

Убийцу удалось задержать меньше чем через неделю. Им оказался неоднократно попадавший в поле зрения полиции коллекционер довоенного огнестрельного оружия — поэтому он и стрелял из «вальтера» 1933 года. Он регулярно снабжал оружием мелких бандитов. Чеслав ничего плохого ему не сделал, просто проходил мимо будущего преступника, когда тот заряжал пистолет — хотел проверить, действует ли купленный за несколько тысяч злотых раритет.

Действовал…

Вы спросите, откуда взялась кровь стрелявшего? Как раз перед выстрелом у него из носа потекла кровь — этим популярным, впрочем, недугом преступник страдал с детства, и проявлялся он в наиболее стрессовых ситуациях. А как иначе можно назвать состояние ума убийцы перед выстрелом из старого пистолета в голову человека еще совсем не старого? Бездушному коллекционеру следовало бы знать, что при склонности к кровотечениям нельзя браться за истребление представителей рода человеческого. Однако желание выстрелить из «вальтера» оказалось сильнее здравого смысла. К счастью для правосудия.

Перевод И. Киселевой

Яцек Дукай Дьявол в структуре

Пожалуй, это лучший роман Иэна Бэнкса[32], во всяком случае, лучший из тех, что я знаю. Иэна Бэнкса, а не Иэна М. Бэнкса, и, следовательно, здесь мы имеем дело не с science fiction и не с циклом статей о Культуре; это Бэнкс в мейнстримовском издании, без дополнительного инициала. Впрочем, в своих нефантастических книгах он обычно балансирует на грани хоррора, метафизики, темного психоанализа — и «Линии крови» не нарушают эту традицию.

Романы Бэнкса, как правило, имеют структуру рассказов, то есть девяносто процентов текста — завязка, а содержательная часть сосредоточена в конце, где раскрывается суть игры, каковую автор вел с читателем. Трюк может заключаться в повороте хода повествования (против течения времени), или ином изменении его порядка, или же в какой-то скрытой в сюжете тайне, столь существенной, что ее выявление разворачивает все ранее описанные события на 180 градусов. В кинематографе аналогом вышеизложенной литературной традиции является направление «закрученного кино», известное по таким фильмам, как «Обычные подозреваемые» или «Бойцовский клуб».

«Линии крови» сложны как на уровне композиции, так и на уровне сюжета, однако эта книга держится не на одной лишь Тайне. Роман делится на три части: в первой свою историю рассказывает инспектор Скотланд-Ярда Мэрион Уэсли; во второй — бизнесмен средних лет Джон Донован; в третьей — его сын-подросток Алан. Причем каждая часть в отдельности выдержана в своем литературном жанре.