Полтергейст в Прошмыркине

Потрясённый явлением внезапно воскресшей инструкторши райкома, Затверделов, растерянно хлопая глазами («Ёкарны бабай! Вот и скажи, что тут не замешана нечистая сила!»), наспех извинился и, не прощаясь, быстро покинул двор Колотушкина. Выйдя за пределы Фединой усадьбы, участковый огляделся по сторонам и украдкой, торопливо трижды перекрестился. О Нескучаевой и её комиссарском характере он был очень даже наслышан, и поэтому то, что из комиссарши она вдруг стала фермершей, можно было объяснить лишь причинами какого-то сверхъестественного характера.

– Вот, чертовщина! Ну, чертовщи-и-на!.. – бормотал Затверделов, с расширившимися до предела глазами, ускоренным шагом направляясь в сельсовет.

Меньше через час после визита участкового к Фёдору и Антонине, парторг Аврорский, некогда уязвлённый недоверием райкома, прижимая к потному уху телефонную трубку, дрожащим от радости пальцем набрал номер «первого». В «кунфуцидальном» разговоре он доложил, что «собственноручно видел», как хвалёная инструкторша Нескучаева в данный момент помогает ремонтировать кулацкую технику, и даже учится водить мироедов трактор. Далее, понизив голос, Аврорский дополнил, что, по «доподлинно точным» сведениям местной «прогрессивной обчественности», «про меж ними начались всяки развратные моральные разложения на почве буржуазного загнивания».

Поскольку Рубакин молчал, Аврорский, всё более воодушевляясь, включил голос на полную мощь:

– …Политически сознательная часть трудящихся нашего колхоза решительно осуждает и гневно клеймит позором…

– Ты чего там орёшь-то? – неожиданно перебил его «первый». – Ты не на трибуне, а слух у меня нормальный. Поменьше пил бы с этой самой «прогрессивной обчественностью», да побольше занимался бытом и оплатой труда механизаторов. Глядишь, ничего этого и не случилось бы!

– Да я…– Аврорский лихорадочно соображал, что бы ответить. – Да я уже давно, Георгий Максимович, и в рот-то не беру…

– Давно – это со вчерашнего дня? – в голосе Рубакина звучал убийственный сарказм. – Утром, спозаранок сообщили: Аврорский опять за свинарником пьяный валялся.

– Врут! Клевета, это всё, Георгий Максимович! – у Аврорского внезапно похолодело внутри (это какая же тварь про него «накапала»?!!) – Да, мы вчера культурно отметили юбилей знатной свинарки, стахановки. Но – честное слово! – никто за свинарником не валялся! Это чья-то злостная инс-тин-нуация…

– Да, ладно… Хватит мне «вправлять мозги»! – устало проворчал «первый». – Думаю, в колхозе уже нет такого места, где бы ты не валялся. Вплоть, до скотомогильника. Я из-за тебя за эти годы всю географию вашей деревни выучил наизусть. Передай Нескучаевой, чтобы немедленно прибыла для разговора. Тебя, наверное, тоже пригласим на бюро.

– Хорошо, Георгий Максимович! Я – мухой! Одна нога здесь, другая – там! Только, вот что я хотел бы сказать… – Аврорский перешёл на шёпот. – У нас тут и в самом деле твориться начало невесть что. Тако-о-о-о-е!!! Не подумайте, что я свихнулся, но за свинарником лично видел троих инопланетян. Да! Зелёные, такие, с рогами… Вот, в точности такие, каких видели ещё в апреле здешние пацаны, Колька с Женькой. Эти похмельцы… Ой! То есть, пришельцы, собирались на мне опыты ставить, но я им не дался. Георгий Максимович! Что-то надо делать!.. Вот вам крест… Э-э-э… То есть, честное слово коммуниста! – он выразительно всхлипнул.

…В райкоме запахло грозой. Канарейкину к заседанию бюро было поручено подготовить вопрос «Об исполнении уставных обязанностей коммунистом Нескучаевой», что в переволе на обычный язык с «партактивита» (особого сленга партаппаратчиков) означало: пинков и подзатыльников отвесим – мало не покажется! Все ждали бури. Обитатели райкомовских кабинетов как на поминках разговаривали скорбным шёпотом. Предполагалось, что развязка тугого узла недавних, весьма непростых и запутанных событий, будет политически и организационно ужасной.

Однако она наступила гораздо раньше, в контексте расхожей мудрости: мы – полагаем, а Бог – располагает (даже если полагают самые что ни на есть безбожные атеисты). И в этом лишний раз смог убедиться весь состав райкома, когда его стены вновь потрясла шокирующая новость, невозможная с точки зрения здравого смысла: Нескучаева сама уволилась с поста инструктора по причине… Вступления в законный брак с мироедом Колотушкиным! От такой новости заболели самые крепкие райкомовские головы.

Вероятно, если бы в прошлые века глава ордена иезуитов, нарушив монашеский обет, женился на сарацинке, то и это в рядах верующих не наделало бы такого переполоха, как ренегатство сотрудника райкома среди её коллег. Ахая и качая головами, они могли объяснить столь стремительное превращение недавнего общерайонного символа верности идеям партии в кулачку и мироедку – только действием нечистой силы.

– …Уж если Нескучаева (Нескуча-а-а-ева!!!) впала в такую «ересь», то, что же было бы в этом Прошмыркине с кем-то другим?! – гадали райкомовские эрудиты на бобах, кофейной гуще, а также на ведомостях партвзносов.