Полтергейст в Прошмыркине

– Викентий Иванович, может быть, вас проводить до общежития?

Но тот вяловато отмахнулся.

– Ни… В коем случае! Я должен продолжать сеанс магии. Иначе – по… Позор всему нашему ордену. Сейчас немного отдышусь, и…И…

Не договорив, он сел на стол, шаря по карманам. Скрипнула входная дверь, и в зал ввалился пьяный Дериглаз с початой поллитровкой в руке.

– Тоже, небось, порчу навели! – осуждающе подначил женский голос. – Не иначе, Клавкина работа.

– Ась? Чаво? Клавка?.. – всполошился Митяй. – У-у-у… Прям сказать – ведьма!.. – закивал он головой.

– Ну-кось! Ну-кось! – спешно крестясь, переглянулись две старушки, сидевшие неподалёку от него. – Либо, углядел за ней какое диво?

– А то! – Дериглаз приосанился, изобразив значительную мину. – За углом при мне на метлу верхом вскочила, и – фюйть! – присвистнув, он покрутил над головой пальцем, указывая на потолок.

Зал загудел и загомонил ещё громче, обсуждая услышанное.

– Ой, девчата! – вскрикнула Шурочка Крапивина. – Завтра на работу не иду. Пусть мою группу кто хочет доит.

– Да, никто пусть не идёт! – гаркнула на весь зал её звеньевая Дарья Медведева. – Пока Неронов не снимет эту свою шавку.

– Так она же с ним тогда за скирды не поедет… – гоготнул мужской тенорок. – И кого он туда возить будет? Ночку и Зорьку из твоей группы?

Зал дружно грохнул в ответ. Даже на помертвевшем лице мага появилось какое-то подобие улыбки. Дериглаз с трудом взобрался на сцену и, качаясь из стороны в сторону, приблизился к колдуну.

– Гр… Гр-ражданин во… Волшебник! – едва не падая, Митяй прижал руку к сердцу и отвесил церемонный поклон. – За… Заколдуйте меня от водки. Оч-чень вас пр-рошу!..

Маг Бхагхи недоумённо покосился в его сторону, словно что-то припоминая.

– А зачем?.. Для чего?.. – как-то болезненно рассмеялся он и, наклонившись, вдруг выдернул из руки Дериглаза бутылку с сорокаградусной.

Неожиданно для всех, поднеся горлышко ко рту, Бхагхи единым махом опорожнил стеклотару. После этого пробормотав «Шумел камыш-ш-ш!», он начал падать.

Вовремя подскочивший Витька Завадов успел подхватить его сзади, чтобы маг не свалился со стола вниз головой.

В этот момент дверь клуба с грохотом распахнулась, и с волной ночного, холодного, воющего ветра, тяжёлой поступью пушкинского Каменного гостя в зал вошёл насупленный Прохор Макарович. Он что-то сурово буркнул себе под нос и, подойдя к сцене, легко, словно щепку, взвалил на плечо безвольно повисшего на нём Бхагхи-Мухобоева. Не проронив ни единого слова, Прохор Макарович направился к выходу. Следом за ним, шатаясь из стороны в сторону, поспешил со сцены и Митяй-Дериглаз, на ходу что-то бормоча и громко вздыхая.

Начали расходиться по домам и ошеломлённые увиденным в клубе зрители. И хотя этим вечером не состоялось общение с духами, хотя никому не довелось увидеться с самим собой из прошлой жизни, хотя колдун Бхагхи пал, сражённый Клавкой Бесохвостовой, тем не менее, прошмырчане (возможно, даже назло Клавке) уверовали: он, и в самом деле, настоящий маг!

* * *

Глава 5

повествующая о необычайных приключениях м-ль Дюбуа, о превратностях судьбы «Алена Делона», о полуночных ведьмах и колодезных бесах

За последние пару месяцев жители Прошмыркина напрочь перестали удивляться очень и очень многому. Наплыв иностранцев, первоначально воспринимавшихся ими с той же степенью изумления, что и визит «летающей тарелки», постепенно стал заурядной обыденностью. Сельчане вполне освоились с постоянным присутствием иноземцев в селе, и относились к ним как к каким-нибудь обычным дачникам. Никого уже не поражали непривычные интонации непонятных слов, экстравагантные манеры и причудливые для российской глуши наряды чужестранцев. Приехавшие из «забугорья» запросто захаживали за покупками в старый, покосившийся от времени сельмаг, который к лету на радость деревенских жителей вдруг сравнялся в ассортименте со столичными магазинами доперестроечной поры.

Этот «кусочек рая» сам по себе смотрелся аномалией на фоне окрестных деревень, измученных тотальным засильем талонизации всего сущего (спичек, мыла, водки, сигарет и – т.п.). Впрочем, можно было предположить, что Прошмыркино подобная участь миновала исключительно по сверхъестественным причинам – и никак не иначе.

Подходя к прилавку, чужеземцы без запинки произносили такие русские слова, как «водка» и «колбаса», что получалось у них гораздо отчётливее, нежели пресловутые «перестройка» и «гласность».