Помост у реки Роны

Валя открыла глаза. Рядом с ней лежала еще пьяная Сэм. Та недовольно отвернулась, почувствовав, что Валя уставилась на нее. Видимо, Сэм залезла к ней под одеяло уже под утро. Валя аккуратно перешагнула через Саманту и подошла к окну. Она чуть приоткрыла штору, заслонив собой солнечные лучи. Теплый яркий свет обрушился на нее. Лес, окружающий шале, больше не казался мрачным. Холодные сугробы искрились как посыпанные золотой крошкой. Оглядываясь по сторонам, среди припаркованных машин, у дома шпионил толстый симпатичный тетерев. Он проваливался лапками в снег, изучая своих необычных новых соседей.

Валя почувствовала, как в душé расцветает радость – как же ей повезло увидеть осторожную лесную птицу так близко! И каким чудесным казалось всё вокруг! Тихонько, стараясь никого не разбудить, Валя прошептала лесному жителю:

– С добрым утром, малыш!

Заметив движение в окне, тетерев расправил черные крылья и пугливо скрылся в кроне высокой ели.

Удивительный сон Вали таял как весенний снег, вместе с ним забывались все тревоги прошедшей ночи. Она вернулась обратно в постель и прижала к себе спящую Саманту, отдавая ей всё тепло своего любящего сердца.

Глава восьмая. Здесь нет моей комнаты

К любому авиаперелёту Валя готовилась, как к свиданию.

За день до рейса она делала свежий маникюр и примеряла несколько нарядов, чтобы не ошибиться и выбрать самый подходящий. Она заходила в здание аэропорта, словно это был шикарный отель, приветствуя полицейских на досмотре у входа в терминал, как швейцаров. Они пропускали ее в свой гигантский стеклянный улей, где тысяча голосов звучали одновременно, и мелодичный женский голос божественно объявлял рейсы.

Сегодня к выбору наряда Валя подошла творчески. Завитые волосы она завязала в хвост, над которым, как уши Микки Мауса, торчали очки с большими стёклами-бабочками. Мини-юбка и туфли на каблуках суперски подчёркивали симпатичные ножки, максимально не подходя к месту. Коротенькая шубка из весенней коллекции BCBG оставляла за собой на полу редкий шлейф из чёрных пёрышек, будто бы Валя повторяла хитрость сказочного мальчишки Гензеля, кидающего камешки в лесу, чтобы вернуться из леса домой.

Когда Валя скинула туфли на каблуках у ленты на таможенном контроле, она стала похожа на длинноногого ощипанного воробышка, босиком и с гордым достоинством шлёпающего в чистую зону.

Европейские женщины, завёрнутые в заношенные толстовки, которые они обычно делят со своими бойфрендами, с лёгкой насмешкой посматривали в ее сторону. На их не знающих косметики, блёклых, с ранними морщинками лицах, выглядывающих из-под мрачно-серых, черных, коричневых капюшонов, явно читалось узнавание: «Русская!» После этого они, как сухопутные черепахи, безразлично втягивали головы обратно в свои балахоны.

Гигантская стеклянная стена впускала в терминал просторное небо над лётным полем, за стеклом заканчивался город, но уже было слышно дыхание чужих стран в иностранной речи пассажиров и стюардесс, поглядывающих на часы у своего гейта.

Среди пассажиров самой благополучной и яркой была московская толпа, в которой без слов чувствовалось надменное превосходство в коротких броских аббревиатурах знаменитых ювелирных и модных домов. Они толпились, гордые, как победители, решившие похвастаться дома своими трофеями.

Совершенно особенные были лица у русских швейцарцев. На вид они казались чуть скромнее, но всё же еле-еле сдерживали форс, словно под модными пиджаками злорадные мурашки. В их глазах читалось желание рассказать, как охренительно классно сложилась их жизнь, но они гасили огонёк нетерпения, ведь европейцам должна быть присуща скромность. Одним словом, Валя нашла своих.

Пройдя все финальные препоны перед посадкой, она наконец оказалась в самолете. Ей, как и многим русским, намного больше нравился «Аэрофлот», в отличие от «Swiss Airlines». Наши стюардессы были симпатичнее и приветливее. Ну, по крайней мере у них никогда не сдавали нервы, если русская дива случайно пять раз подряд нажимала кнопку вызова бортпроводника или когда московские менеджеры без остановки отмечали финал своей замечательной командировки, как бы невзначай чем-то позвякивая под креслами. Швейцарский экипаж, казалось, был не рад таким пассажирам, будто по воле злой судьбы самолёт захватили террористы, от которых хочется выйти за борт с парашютом. Ну и последнее – еда «Аэрофлота» всегда казалась вкуснее. Учитывая все обстоятельства, пусть билеты в Swiss стоили чуть дешевле, среди русских «Аэрофлот» всегда был предпочтителен.

Рейс «Женева – Москва» длится три с половиной часа. Идеальное время, чтобы не слишком засидеться, но успеть перелететь все соседние, почти одинаковые города, пересечь границу и оказаться в совершенно ином мире. Если повезет и рядом не разревется ребенок, если успел выкупить кресло у окна и все соседи уснут, за это время можно поймать невероятное чувство единения с небом.