Пора убивать

— Если мы в безопасности, зачем же кого-то отсылать?

— Ради спокойствия. Она проведет отличное лето с дедом и бабушкой. И они тоже будут в восторге.

— Она и недели без меня не выдержит.

— Так же, как и ты без нее.

— Это правда. Об этом и речи быть не может. Я не беспокоюсь за нее только тогда, когда держу ее на руках.

Кофе закипел, Карла разлила его по чашкам.

— Что-нибудь интересное в газетах?

— Нет. Мне казалось, что в Джексоне могли и напечатать что-то, но слишком уж поздно вчера все решилось.

— Мне кажется, после недели простоя ты слишком уж спешишь.

— Подождем завтрашнего утра.

— Откуда ты можешь знать?

— Обещаю тебе.

Она покачала головой и принялась просматривать страницы, отведенные туалетам и рекламе продуктов.

— В церковь идти не собираешься?

— Нет.

— Почему? Дело же за тобой. Ты опять звезда.

— Верно, только пока об этом никто еще не знает.

— Ясно. Значит, в следующее воскресенье.

— Наверняка.

* * *

В негритянских церквах по всей округе: на Горе Хевронской, в храме Звезды Сиона, в часовнях, стоящих у перекрестков дорог, в храмах Господа Нашего, Всех Святых, в церкви Христа — повсюду по рядам прихожан ходили небольшие пластиковые ведерки, плетеные корзинки и тарелки. Их передавали из рук в руки от дверей до самого алтаря: собирали деньги для Карла Ли Хейли и его семьи. Во многих церквах пользовались большими картонными ведерками, в которые по воскресеньям целое семейство укладывало провизию, отправляясь на пикник. Чем больше по размерам такое ведерко или корзина, тем меньшими кажутся банкноты, опускаемые в них. Это давало распорядителям возможность лишний раз во время службы пустить их по рядам. Данный сбор средств не был обычным, повторяющимся из недели в неделю: в каждом храме его предварял трогательный рассказ о том, что случилось с маленькой девочкой, а позже и с ее отцом. Емкости наполнялись довольно быстро. Часто нужный эффект производило упоминание об Ассоциации борцов за гражданские права черного населения.

Сбор денег шел полным ходом. Ведерки опрокидывались, банкноты подсчитывались, и ритуал повторялся во время вечерней службы. После нее каждый ответственный за мероприятие святой отец подводил итог дня, а затем доставлял значительную часть собранной суммы преподобному Эйджи. Эйджи хранил деньги где-то у себя в храме. Почти все они предназначались семье Хейли.

* * *

Каждое воскресенье, с двух до пяти пополудни, заключенных окружной тюрьмы выводили в широкий, обнесенный забором двор, примыкавший к какой-то узенькой городской улочке. Здесь проходили свидания с родственниками или друзьями. Сроком на один час к каждому заключенному допускалось не более трех человек. Во дворе стояли два зонтика от солнца, несколько сломанных пляжных столиков, высилась поддерживаемая в полном порядке одна-единственная баскетбольная стойка. За поведением своих подопечных наблюдали помощники шерифа и сторожевые собаки.

Был разработан такой план. Гвен с детишками выйдет из церкви после благодарственного молебна, то есть около трех, сядет в машину и направится к зданию тюрьмы. Оззи выпустит Карла Ли чуть раньше, с тем чтобы тот смог заблаговременно занять лучший столик, у которого все четыре ножки были целыми, а рядом стоял зонтик. Какое-то время Карлу Ли придется сидеть за ним в одиночестве, до тех пор пока не прибудет его семья, и смотреть, как забавляются с мячом другие заключенные. Баскетболом их игру назвать было трудно, скорее, это был какой-то гибрид из регби, борьбы, приемов дзюдо и собственно баскетбола. Роль судьи брать на себя никто не решался. Тем не менее все обходилось без споров и крови. Не было даже драк. Драка влекла за собой помещение в изолятор и лишение свиданий в течение целого месяца.

Посетителей было немного: чьи-то жены, подружки. Они сидели на траве у ограды со своими мужчинами и спокойно наблюдали за возней под баскетбольным щитом. Какая-то парочка обратилась к Карлу Ли с вопросом, не могут ли они присесть за его столик, чтобы пообедать. Карл Ли покачал головой, и просителям пришлось довольствоваться местом на траве.

Гвен с ребятами умудрилась приехать еще до трех. Заместитель шерифа Хастингс, ее двоюродный брат, распахнул створки ворот, и дети бросились навстречу отцу. Гвен стала выкладывать на стол продукты. Карл Ли ловил на себе взгляды своих товарищей, менее удачливых, чем он, наслаждаясь их завистью. Если бы он был белым, или более слабым, или обвинялся бы не в таком серьезном преступлении, от него наверняка бы потребовали поделиться провизией. Но он был Карлом Ли Хейли, поэтому никто особенно долго не задерживал на нем своего взгляда. Игра шла с обычным азартом, и, смотря на мечущихся по площадке мужчин, семья приступила к еде. Тони села рядом с отцом.

— Они начали сегодня утром сбор средств для нас, — сообщила Гвен мужу после еды.

— Кто «они»?

— Церковь. Преподобный Эйджи сказал, что все негритянские церкви округа по воскресеньям устраивают сборы для семьи и на адвокатские расходы.

— Сколько же они собрали?

— Не знаю. Он сказал еще, что так будет до самого суда.

— Это неплохо. А обо мне он что-нибудь говорил?