Последняя из рода Мун: Семь свистунов. Неистовый гон

Разумеется, Ковин узнал о том, что Оддин провожал Элейн. Ей стоило бы догадаться, что стражники передадут хозяину, что видели их накануне. На следующий день Ковин вызвал ее в свой кабинет и уставился тяжелым взглядом, будто это она попросила о встрече, а он лишь ждал, когда услышит причину визита.

Хозяйский кабинет, смежный со спальней, выглядел на удивление сдержанно: немного мебели, зато несколько десятков подсвечников, деревянные панели на стенах, стеллаж, заставленный книгами, на столе – письменные принадлежности и несколько свитков. На резном комоде мерно тикали массивные бронзовые часы на каменном основании и играл со слабым солнечным светом хрустальный графин с золотистым напитком. В камине из серого камня нежно шептал огонь.

Элейн переминалась с ноги на ногу в центре кабинета, где на каменном полу лежал шикарный ковер. Она изучила половину рисунка, когда Ковин наконец произнес:

– Это твой последний шанс сказать правду.

– Вы про Оддина? – Не получив даже кивка в ответ, она продолжила: – Я клянусь, мы случайно встретились, и он решил проводить меня до дома из-за этого душегуба.

Ковин молча встал, опираясь на столешницу здоровыми пальцами. Элейн с трудом поборола желание отступить назад, к двери. Ей ни в коем случае нельзя было убегать: до бала оставалось два дня, и пускай она еще не придумала, как воспользоваться им, упускать возможность не желала.

– Можешь держать за идиота моего брата, но не меня. Впрочем…

Чуть сощурившись, он стал медленно обходить стол.

– …Впрочем, возможно, вы вместе замышляете что-то?

Он взял со стола нож, богато украшенный драгоценными камнями. Таким вскрывали печати на письмах. Элейн сглотнула: да, продолжать работать в доме мормэра, чтобы отомстить, было хорошей идеей, но, если она умрет сейчас, ничего не выйдет.

Как же быть: бежать или ждать, чем кончится разговор?

– Х-хорошо, я скажу правду, – произнесла она, наблюдая, как он приближается.

Обойдя Элейн, Ковин подошел к ней со спины. Теперь бежать было поздно, оставалось только искать ответ, который удовлетворил бы его.

– У меня есть… – Она запнулась, почувствовав, как холодный кончик ножа коснулся верхнего позвонка.

Дрожь прошла по телу. Ковин замер, давая Элейн возможность продолжить.

– У меня есть сердечный интерес. Я же говорила вам, что хочу найти мужа здесь, в Нортастере.

Ковин издал смешок. Чуть надавил на нож, отчего прикосновение стало болезненным.

– Не верю, – заключил он.

– Мой господин, но в чем еще может быть дело? – Голос Элейн звенел от напряжения. – Подумайте сами, ну что еще простая прачка может искать в незнакомом городе? Хотите, зажгу огонь правды?! – Последние слова она практически выкрикнула, потому что почувствовала, как тупое лезвие, царапая кожу, поползло вниз.

И замерло.

– Огонь правды? – Голос мучителя выдавал явное наслаждение хозяина.

– Это такое поверье. Огонь правды… обжигает того, кто честен, но не причиняет вреда лгуну.

Вообще-то все было в точности наоборот. Но проверку настоящим огнем правды она бы не прошла.

Ковин рассмеялся, и насколько же это сухое карканье отличалось от приятного, добродушного смеха Оддина!

– Это смешно, но мысль хороша. Только у меня есть свой огонь правды.

Сказав это, он вцепился в ее волосы и потащил к камину, где вынудил Элейн склониться так низко, что ее лицо оказалось почти у самого пламени. Она попыталась упереться ладонями в камни, что обрамляли очаг, и пока ей это удалось, но лишь потому, что Ковин позволил.

– Прости, я забыл, это ведь ты огня боишься? – уточнил он с издевкой.

Элейн жалобно всхлипнула.

– Так вот, я задал вопрос. Что. Ты. Скрываешь. Мой «огонь правды» работает так: если ответ покажется мне неубедительным, твой лживый рот встретится с горящим поленом.

Ее сердце неистово билось.

– Прошу, пожалуйста, мне нечего ответить, – залепетала она, не зная, как долго продержится, прежде чем раскроет правду. – Я ответила вам, мой господин, я всего лишь хочу найти надежного, уважаемого мужчину, чтобы построить с ним семью и…

Ковин надавил на ее шею, вынуждая склониться еще сильнее. Жар стал нестерпимым. Элейн заплакала. Она готова была сдаться.

В дверь постучали. Не отпуская свою жертву, Ковин спросил, кто беспокоил. Услышав голос мажордома, он позволил войти.

– Господин, требуется ваше внимание по поводу… – Робо осекся.

Элейн стояла к нему спиной, поэтому могла лишь догадываться, что его заставила оробеть увиденная сцена.

– …По поводу серебра, – продолжил мажордом, пытаясь звучать невозмутимо. – Мы обсуждали с вами необходимость…

– Да-да-да, я помню, – раздраженно отозвался Ковин. – Ступай в столовую, я скоро буду.

Повисла пауза – вероятно, Робо поклонился и развернулся, чтобы уйти. Уже чуть приглушеннее раздались его следующие слова:

– И прошу, мой господин, уточните, когда прачка сможет вернуться к работе? Мы ее обыскались. Нужно стирать бархатный занавес для зеленого угла. Можем ли мы рассчитывать на нее сегодня? Или нужно пригласить кого-то еще?