Последняя из рода Мун: Семь свистунов. Неистовый гон

– Оддин, это может быть сам Магистр Света, но пока кто-то выглядит как лакей, будь добр, веди себя с ним как с лакеем. – Госпожа Торэм возвела глаза к небу. – Я так ждала, когда ты начнешь брить бороду, думая, что с того момента мне не нужно будет разъяснять тебе простые правила приличия.

Оддин фыркнул:

– Я вообще не хотел сюда идти. Но ты сказала, что я смогу развеяться. Впервые за весь вечер мне весело.

Элейн порядком устала держать тяжелый поднос и уже собиралась уйти, когда услышала слова госпожи Торэм:

– Я ни слова не говорила про веселье. Я лишь предложила сменить обстановку и не раздражать брата. Готова поспорить, он не сочтет ничего из этого заслуживающим улыбки.

– Последнее, о чем я думаю – как вызвать улыбку Ковина, – отозвался Оддин.

Прежде чем их мирная перепалка продолжилась, Элейн торопливо заговорила:

– Пожалуйста, госпожа Торэм, держите это в секрете. Робо, мажордом, не смог найти последнего лакея, все отказывали ему, и я решила помочь. Хозяин будет очень зол, если узнает, кто работает сегодня вечером. Пожалуйста, не говорите никому обо мне.

Лицо матери Оддина заметно смягчилось.

– Не беспокойся, дитя, это останется тайной. – Затем уже более сурово она взглянула на Оддина: – Если мой сын не продолжит вести себя как ребенок, впервые увидевший акробата.

Элейн благодарно кивнула и скрылась в доме. Она добежала до кухни наконец, оставила там бокалы, наполнила графин вином. На минуту остановилась у окна, чтобы прийти в себя. В небольшом стекле она увидела собственное отражение: бледное уставшее лицо, белый парик с буклями и нелепые черные брови. Такой красавицей ее увидел Оддин – от мыслей об этом становилось неловко. Впрочем, главное, что остальные действительно видели в ней обыкновенного молодого человека…

Элейн застыла, пораженная внезапной идей.

– Скоро ли прибудет король Болтайн? – спросила она у Робо, забежавшего зачем-то на кухню.

– Да кто же знает! На то он и король, чтобы появляться когда вздумается.

Затем мажордом выглянул в окно. Солнце уже садилось, создавая длинные вечерние тени.

– Так-то должен быть с минуты на минуту. Он не приезжает на балы после захода солнца, его появление всегда должно быть озарено дневным светом.

– А когда будет фейерверк?

– А это уже когда солнце сядет, – отозвался Робо. – Ровно в девять вечера… А чего это ты тут толчешься? – воскликнул вдруг он. – А ну быстро иди во двор!

Элейн послушно склонила голову и, захватив поднос, вышла.

Оддин и его мать уже покинули внутренний дворик, поэтому работа вновь стала однообразной. Вскоре объявили появление короля Болтайна, и все гости тут же поспешили в дом. Но Элейн как лакей должна была оставаться на улице, готовая услужить любому, кто решит выйти освежиться.

Чуть позже она все-таки пробралась в дом, чтобы посмотреть, где сидел король и хорошо ли ему было видно бархатный балдахин, который раскроют перед началом фейерверка. Трон находился в другом конце зала. Пока что скрытую от чужих взглядов комнату с фонтаном и цветами, через которую Его Величество должны были наблюдать фейерверк, от него отделяли десятки танцующих пар. Но Элейн помнила наставления Робо. Короля проводят к самому балдахину, по команде раскроют занавес, и он увидит сперва необычно обставленную комнату, а затем и фейерверк сквозь невероятно большое окно. Там же была дверь во двор – при желании Болтайн мог пройти на улицу, чтобы насладиться зрелищем.

Элейн хотела было покинуть большой зал, но была вынуждена остановиться, когда кто-то преградил путь. Ее взгляд проследовал от туфель с серебристыми пряжками к черным парчовым бриджам, от них к плотному угольному жилету, белоснежному вороту со множеством складок и кружевом. Наконец, охватил злое лицо с искривленным ртом и колючими глазами. Удивительно, как одновременно похожи и не похожи были братья Торэмы. Сейчас Элейн казалось невероятным, что она могла их перепутать.

Ковин сузил глаза и прошипел:

– Что ты здесь делаешь? В этом зале прислуживают другие.

Элейн склонила голову так низко, как только могла.

– Я направляюсь во двор, мой господин, – прохрипела она.

Повисла тяжелая пауза. Элейн не решалась взглянуть на него, а он явно чего-то ждал. То, как он стоял, широко расставив ноги, полностью преградив ей путь, не давало возможности улизнуть.

– Посмотри на меня, – процедил наконец Ковин, отчего у Элейн болезненно сжался желудок.

Этот человек вызывал у нее безотчетный страх одними только интонациями. Понимая, что другого выбора нет, она подняла взор.

Секунды потекли тягуче медленно. Лицо Ковина почти не менялось, оставаясь каменной маской, но в глазах была вся ненависть мира. Он совершенно точно узнал ее и теперь, видимо, раздумывал, каким способом убить.

Элейн видела, как поднималась и опускалась его грудь, заметила, как сжались кулаки. Прежде чем он принял какое-либо решение, она резко развернулась и пошла в сторону танцующих гостей. Он не посмеет причинить ей вред на глазах у короля и всего высшего света.