Последняя капля сталактита (Триптих "Время драконов" часть 3)

: Я сажусь на корточки перед большой раскарстованной плитой, под которой находится лаз, соединивший Системы. И долго-долго смотрю на неё. По краю плиту опоясывает светло-лимонная бахрома сталактитового занавеса; с кончика сталактита предо мной свисает маленькая капелька воды.

: Всё началось с игры.

: С такой наивной игры в “зелёных” —

А потом пришли “чёрные”: выманили, вытянули из нас “серого зверя”...

— Капля растёт, тяжелеет — и я загадываю себе: поджечь фитиль, когда она упадёт.

: Я просто не могу оборвать её рост своим взрывом.

В этой капле — словно все мы: вся наша жизнь.

Упадёт после взрыва плита — сядет, и оборвётся эта нить нашей истории.

— Её такая тяжёлая и последняя капля.

: Последняя капля этого сталактита.

Время отсчитывает секунды, усталость и апатия охватывают меня.

Кто мы — в конце концов — какого мы цвета...

Цвет бурых и коричневых натёков — наш цвет.

С него всё началось, им и закончилось.

Есть сталактиты белые; есть голубые, лимонные и прозрачные.

— Мы выбрали цвет коричневый.

А значит, мы ставили не на тот цвет.

Потому что это не цвет Подземли.

: МЫ —— КОРИЧНЕВЫЕ.

Капелька упадёт, оставив на конце сталактита маленький ободок натёка. Свой След,—

— А мы?

: Что — мы?..

— Что мы оставим после себя: здесь и сейчас?..

: КАПЛЯ ПАДАЕТ, И Я ПОДЖИГАЮ ФИТИЛЬ.

: “Дело сделано. Можно идти домой...”

< “Только: дома нет,— значит, по осевой?..

: Уходить в туманный рассвет,

Вдоль пустынной трассы, вперёд —

Может быть: там кто-нибудь ждёт...”

>

... Теперь у них будет работа — их прямая работа: “лом, лопата, кайло и зубило”... Дышите глубже. И отхар... виноват — откапывайтесь на здоровье. А мы — уходим:

: Мы всё время уходим —

— оставляя свой след:

: КОРИЧНЕВЫЙ. ЗВОНКАЯ НЕМОТА ВЗРЫВА —

— мягко оседает плита, отделяясь от свода.

И страшно закладывает уши.

: Всё равно ничего нельзя было сделать иначе.

— Так мы думали тогда:

Мы проиграли эту войну,

Мы разбрелись по обломкам державы.

Полно насвистывать гимн Окуджавы —

Мы проиграли нашу войну.

Мы друг от друга — встречая своих —

Дальше и дальше при каждом свиданьи.

Пятой колонны лесные скитанья:

Много-ли чести остаться в живых?

Мы проиграли нашу войну:

Нас покупают по бросовым ценам,

Мы разучились быть ясным и цельным —

Мы проиграли эту войну.

: Ждать и надеяться — всё ремесло.

Жили, как пели,— и пели, как жили;

Тоже, что головы мы не сложили —

Мы не успели. Нам повезло...

: Гена Коровин, 91-й год. И — на отъезд Пищера:

МЫ ПРОИГРАЛИ — мы на мели.

МЫ НЕ ОТСЮДА: нам поздно рождаться...

Можно лишь перед собой оправдаться

ТЕМ, ЧТО МЫ ДЕЛАЛИ

ВСЁ, ЧТО МОГЛИ.

..: Кот с интересом смотрит на меня, Штерн суёт под нос полную кружку, а Ольга протягивает буДтерброд ( хлеб с огромным нынешним дефицитом — паштетом шп’рвотным; помню, было время — мы его... Как и ‘кальку в том соусе’: замечательное, между прочим, средство против матрасников, рвущихся разместиться для пьянки в обустроенном тобой лагере: прикапываешь перед уходом в костровище пять-шесть “шайбочек” этой мерзости — и больше матрасники на твоей стоянке не размещаются... ),—

— Значит, пока я пребывал “в себе”, в старом своём, в диспозиции у костра произошли некоторые изменения. А значит, ‘следует пить — ибо сколько бы вьюге не виться...’

: Недолговечны, конечно, её камбала. < И “опалы”. >

( Вообще-то я не курю и не пью — но сегодня такая удивительная ночь... Такая удивительно-прекрасная, необычная... Гофмановское сказочно-фиолетовое небо с неправдоподобно яркой Планетой Луной сменил плоский тёмно-серый купол, чуть подсвечиваемый снизу по-над горизонтом дальними огнями: октябрьская ночь ближе к утру посреди лета в мае — и всё вокруг такое тёплое, мягкое, чёрными осязаемыми силуэтами, тёмными полутонами, пропитанными упругим, будто незримая тончайшая плёнка, воздухом — трансцендентным и трансцендентальным одновременно — и всё такое чисто-тихое...

: Необычайная тишина Старицы.

— Нашей ночной Старицы.

И чуть красноватый маленький наш костерок в средине ночи; брёвна-сиденья вокруг огня, старое упавшее дерево кроной вниз сверху шатром-навесом, а над плоскостью земли парящая плоскость качелей...

: Я не умею описывать. И не пытаюсь. Я просто говорю о том, что вижу — ‘акынство без доли эстетики’,— Пищер бы или Сталкер..:

— Пищер: его больше нет и не будет с нами — НИКОГДА,— ушёл, уехал, исчез... Как исчезает всё вокруг: тени, друзья, события, время...

— И нет Сашки и Сталкера, и мне очень тяжело и одиноко без них.