Последняя капля сталактита (Триптих "Время драконов" часть 3)

: То есть для виду он ещё дёргается — но не столь активно.

— Разбирайся со своим начальством сам, а завтра же спасотряд прочешет всю вашу пещеру и выведет твоих ... / ‘многоточие, многоточие, многоточие — и ещё не один раз многоточие’, причём даже не вполне по делу / — и тогда мы продолжим наш разговор в другом месте.

: Больше всего это, однако, напоминает типовое размахивание кулаками после драки. Особенно — в интонационно-матерном аспекте, ибо ничто так не выдаёт тайных мыслей человека и его глубинного настроя, как скандирование нецензурных текстов.

А потому Пищер просто хмыкает по окончании гэбэшеной речи:

— Вы, очевидно, не поняли,— повторно ( почти как менту: медленно и два раза ) говорит он. Хотя, наверное, надо было повторить раза четыре — в соответствии со статусом конторы...

— Вы не поняли. И мне, видимо, придётся вас разочаровать: никого и ничего ваш “спасотряд” найти не сможет. Дело в том, что это не просто группа экспериментаторов... Это тренируется спецкоманда — городской спецназ. Методика выживания в системах подземных ходов, ведение боевых действий под землёй с использованием методик ниндьзя и ряда современных технических разработок... У них естественная установка: ни с кем не вступать в контакт, быть максимально незаметными — как бы их ни провоцировали. И уверяю вас: это не только специалисты, прошедшие высококлассную отборочную подготовку — они оснащены самыми современными техсредствами, часть из которых проходит во время этих учений практическое испытание. Так что как выйти на поверхность — так и вступить с кем-либо из посторонних в контакт они могут только, получив специальное разрешение своего командования: ГРУ. Мне очень жаль, что я не имею права расшифровать вам эту аббревиатуру — но это уже не мои, а ваши трудности. И вообще,— Пищер откровенно зевает,— мне надоело с вами трендить. Уже, между прочим, почти полвторого ночи. Лично мне эти каменоломни давно до лампочки. Взрывайте — мне-то что? Я вас предупредил, что беседа записывается. Утром кассета с записью будет на столе дежурного ГРУ; копия — в приёмной министра обороны. А чтоб вам не пришёл в голову какой-нибудь идиотский финт, я на всякий случай прямо сейчас перезвоню по одному номеру и извещу о состоявшейся беседе и о том, что завтра лично доставлю кассету с записью. Спокойной ночи,— и Пищер эффектным движением опускает трубку на рычаг, не слушая раздающихся из неё звуков.

— И тут же набирает номер, как я полагаю, отдела, в котором работал прежде его отец — точнее, возглавлял. И это действительно номер ГРУ, прослушать разговор по которому невозможно. Как и определить с районной АТС, что абонент по техническим причинам так и не снял трубку — потому что не может быть никого по этому номеру в два часа ночи!..

— Пищер наслаждается характерными низкочастотными гудками — не такими, как с обычных АТС, а чуть длиннее, чем “занято”, но короче, чем “свободно”. Наслаждается ровно столько, сколько может длиться разговор с воображаемым дежурным. А на АТС, поставленной полкан-мюнхаузеном в это время по стойке “смирно!” ( это — без сомнения ),— АТС Пищера, я имею в виду,— царит тихая паника:

: Пробуждение немногочисленного более-менее трезвого технического состава,— честь отношения к которому в своё время разделял наш Егоров,— от него и знаем довольно стандартные подробности аналогичных “побудок”,— сонный дежурный тупо созерцает карту соединений, и сообщает полковнику номер, а также характер гудков. После чего посылает полковника в один из известнейших ильинских гротов ( в Большой, а не Малый по причине времени суток ) — и ложится спать далее. Глотнув ещё 150 грамм снотворного: оно значительно облегчает боль от угрызений совести во время подобных дежурств,— у кого есть, конечно. Потому что и то, и другое сейчас в этой стране в огромном дефиците.

— И полковник ( пока ещё полковник ) с ужасом определяет по своему каталогу ( точнее, с этой работой справляются его адъютанты — чтоб не спали без дела: ночь ещё не кончилась ), что данный номер действительно принадлежит ГРУ.

Возможно — но маловероятно — он определит даже, что это номер одного очень замечательного отдела... Назовём этот отдел “техническим”. Но никогда с обычной аппаратуры подслушивания, которой нафаршированы советские АТС, не определить, снял-ли трубку абонент “на том конце провода”. Потому что не определить — и всё: ГРУ — это вам не гэбэшная богодельня для детишек высокопоЦтавленных коммунистов. Там профессионалы работают. И взрывами пещер, как и борьбой с собственным народом они не занимаются: у них конкретной работы хватает.

А потому, не успевает Пищер положить ещё тёплую трубку после воображаемой беседы с родителем, раздаётся новый звонок. На этот раз гораздо более истеричный,— по-моему, голос Мюнхаузена ( слово “полковник” можно фактически отбросить по очевидным причинам ) раздаётся из неё даже чуть раньше, чем смолкает звонковая россыпь.

— Вы продолжаете записывать нашу беседу?..