Последний контакт 2

Ли Ксяокин улыбнулся своей метафоре с тигром и подумал, что надо будет ее записать в личном журнале. Эти записи он вел уже больше пяти лет, намереваясь положить их в основу своих мемуаров.

Удивительным для капитана было и то, что все свои войны русские начинают одинаково. Сперва они долго и упорно запугивают врагов своим вооружением. Затем и сами начинают верить в свою же пропаганду — мол, их оружие лучшее в мире (справедливости ради, раньше так оно и было). Они долгое время утешают себя тем, что их потенциальный враг думает так же. А раз враг уверен в мощи их оружия, то он не посмеет напасть первым. А коль враг отступит, то можно и дальше продавливать свою политику там, где ее нужно продавить. История же всегда давала понять этой заносчивой нации, что войны не ведутся с открытым забралом. На любую их силу враг всегда может ответить внезапной подлостью, предательством или силой иного характера. Русские учатся не на ошибках прошлого, а на текущих военных поражениях. Да, учатся они довольно быстро, этого у них не отнять, но не всегда подобная тактика приводит их в конечном итоге к победе. Действительно, откровенных поражений они никогда не терпели и всегда доводили свои войны до приемлемого для себя результата. Но для всего остального мира было очевидным, что, не полагайся они на свой странный «авось», победы достигались бы ими с куда меньшими потерями.

Из раздумий капитана Ли выдернуло внезапно всплывшее на планшете сообщение — его вызывали на мостик. Капитан был ретроградом и не любил общаться с бортовым ИИ вербально. Эту функцию, так полюбившуюся всем членам экипажа, в своей каюте он отключил. Настоял он и на том, чтобы дотошный ИИ не встревал в его работу и на мостике, однако разрешил главному компьютеру «Ксинь Джи» обращаться к экипажу через всплывающие сообщения на их рабочих местах.

Странно, подумал капитан Ли, еще слишком рано для его вахты. Что такого могло случиться за сутки? Еще раз проверив утреннюю сводку и не найдя там ничего примечательного, он все же поспешил на мостик. Пока шел по длинным коридорам «Ксинь Джи», вновь почувствовал укол совести. Его уже давно, практически с самого старта миссии, терзал вопрос: «А правильно ли поступают китайцы? Правильно ли поступает он?»

Ксяокин имел в виду нацию в целом, а не только ее партийных чиновников и генерального секретаря. Мысли эти были крамольными, и вслух он никогда их не произносил, но в душе все же терзался сомнениями. Гордая, никем не покоренная нация, великая нация Китая вот так запросто сдается врагу на милость. Сдается без боя, сдается еще до того, как видит врага в лицо. Ли был обескуражен решением партийного руководства. А что же генералы армии, флота и космических войск ПАК (профессиональной армии Китая)? Они тоже поджали хвост и подняли кверху лапки? С каких пор политики решают военные задачи? С каких пор политики принимают решение о сдаче в плен еще до объявления войны? Или Ли Ксяокин просто не знает всего?

Трудно было ему смириться с тотальным неведением и вести игру вслепую. Однако, чем дальше «Ксинь Джи» отдалялся от родного дома, тем увереннее себя чувствовал его капитан. Тут только он решает политику Китая. На этом рубеже лишь «Ксинь Джи» и российский «Прорыв» могут претендовать на звание доминирующей силы. Если «шар» действительно поврежден взрывом, как об этом говорили русские в своем докладе, то есть большой шанс не заигрывать с инопланетянами, а предстать перед ними в роли спасителей. Да, они помогут им, если будут в состоянии. Да, постараются спасти экипаж, если там есть кого спасать. Однако сдаваться без боя, лететь на поклон к новым правителям? Это было выше понимания Ли Ксяокина.

— Что случилось? — без особых церемоний спросил капитан, взойдя на мостик.

Вахтенные во главе со старшим помощником, полковником Лэй Тсяном, вытянулись в струнку, приветствуя капитана. Коротко кивнув офицерам, он позволил им занять свои рабочие места и перевел вопросительный взгляд на старпома.

— Капитан, — начал доклад старпом, — мы вновь сближаемся с крейсером русских.

— И кого мне благодарить за это? — нахмурился капитан, бросив недобрый взгляд на экипаж. Опытный вояка мгновенно прикинул в голове варианты. Еще вчера динамика замедления русских была слишком низкой, и расстояние между двумя крейсерами неуклонно росло. Вывод: сейчас «Ксинь Джи» по какой-то причине вышел из графика оттормаживания и ускорился.

— Позвольте, я объясню, капитан, — старпом уловил ход мыслей командира и поспешил разъяснить ситуацию. — Мы не вышли из графика торможения. Это русские резко сбавили ход.

— Но как такое возможно? — Ксяокин насторожился. По спине пробежал холодок — это была плохая новость. — Вы утверждали, что даже на максимальной тяге они не успеют остановиться вовремя. Мы что-то не учли? У них есть другие способы маневрировать в космосе?