Последний свидетель. История человека, пережившего три концлагеря и крупнейшее кораблекрушение Второй мировой

Заключенные попытались объяснить капо, что происходит, надеясь на какое-то сочувствие. Вентилятор расхохотался им в лицо, но за дубинку сразу не взялся. Отчаявшийся заключенный снова рухнул в воду, и друзья вытащили его во второй раз. Они рисковали собственными жизнями, потому что должны были копать и дальше. Не прошло и четверти часа, как бедняга попытался бежать. Охранник его заметил и выстрелил в воздух. Узник развернулся, поднял руку над головой, приложил другую к сердцу и ждал смертельного выстрела. Выстрел не прозвучал. Вентилятор швырнул его на землю и принялся избивать своей чудовищной дубинкой. Казалось, в него вселился сам дьявол. Кровь хлестала из ушей и носа жертвы, но это лишь распаляло мучителя. Эсэсовец с ухмылкой смотрел, как Вентилятор пинает безжизненное тело. Потом ему надоело – он рявкнул, что капо даром тратит время и силы, заключенный ведь уже мертв. Довольный Вентилятор отправился вдоль траншеи, выискивая новую жертву. Труп пролежал в поле весь день, всего в нескольких метрах от Вима.

После ужина Вим забрался на свою полку, совершенно обессиленный, и попытался забыть о произошедшем. Если он хочет покинуть лагерь живым, так дальше продолжаться не может. Соломенный матрас слежался до сантиметра-двух. Он уже не замечал блох, вшей и клопов. Они стали естественной частью его существования между двумя грязными и вонючими телами соседей.

Следующий день был воскресенье. Вим надеялся, что моряки будут поспокойнее. Только с ними он изредка перебрасывался парой слов – но только когда рядом не было эсэсовцев.

Может быть, воскресенье – это день Бога, но про них Бог забыл, поэтому мучительная работа на болотистой равнине продолжалась как обычно. В четыре утра их с обычной жестокостью подняли и через час выстроили на поверку шеренгами по пять. Все стремились выстроиться побыстрее. Те, кто задерживался, привлекали внимание. Стоило не вовремя надеть или снять шапку, и тебя ожидало самое худшее.

Когда Blockälteste

и Stubendienst заканчивали свою жуткую подготовку, заключенных оценивал эсэсовец. Нескольких заключенных всегда жестоко избивали. Когда пересчет окончательно удовлетворил эсэсовца, заключенных почтил своим присутствием пьяный в стельку комендант лагеря Грим. С багровым, почти фиолетовым лицом он стоял перед первыми рядами и невнятно разглагольствовал. Позор, что заключенным нужно столько времени, чтобы нормально выстроиться на поверку. Разве они не понимают, сколько ценного времени германских Ubermenschen тратят впустую? Ярость его нарастала. А потом он схватился за пистолет и принялся стрелять. Несколько человек упали. Грим, не посмотрев на них, зашагал к своему дому отсыпаться после пьянки. Эсэсовцы пинками подняли раненых на ноги. Те, кто не мог стоять, получили несколько ударов в лицо, а потом их оттащили в лазарет.

Других заключенных отправили в сортиры. Здесь им велели раздеться догола и стирать одежду ледяной водой в металлических желобах прямо на улице. И они принялись стирать – без мыла, без полотенец, при температуре всего три градуса выше нуля, на пронизывающем восточном ветру, от которого мороз, казалось, еще усиливался.

Многие узники страдали от диареи, и им пришлось стирать и свои штаны. Капо наблюдали за этим с громким хохотом и криками. Узникам пришлось натягивать мокрую одежду на себя. Дрожа от холода, они потянулись к баракам, где хотя бы от ветра укрыться можно.

Вим заставлял себя держаться, но как-то утром, умываясь, он по-настоящему испугался. Он смотрел на собственное тело и видел, насколько эффективны методы нацистов. Vernichtung durch Arbeit

 – «Уничтожение через труд». Именно это с ним и происходило. Он уже весил не больше пятидесяти килограммов. Он работал на земле, стремительно сжигая все свои запасы. Что-то нужно делать, но что? Бежать невозможно. Может быть, пораниться? В лазарет отправляли только самых тяжелых, а их с каждым днем становилось все больше. Впрочем, Вим был рад, что не входит в их число. Пока не входит. Каждый день из лазарета вытаскивали по несколько трупов. Вим долго думал, взвешивал все риски, обдумывал последствия возможных действий. Он никак не мог решить, что делать.

На следующий день повседневная жизнь узников неожиданно изменилась к лучшему. Похоже, число больных оказалось слишком высоким, и темпы работы снизились. В Хузум приехал комендант лагеря Нойенгамме. Вим мог только догадываться о причине, но с того дня их перестали маршем водить на работу. Каждое утро возле лагеря останавливался товарный поезд, в каждый вагон загружали 60 заключенных. Забраться в вагон было нелегко – ни лесенок, ни пандусов, ни платформ. Вим все еще был достаточно крепок. Он не участвовал в борьбе и быстро забирался в вагон. Но раненым и пожилым узникам приходилось нелегко. Они становились добычей капо, которые только и искали случая, чтобы кого-нибудь избить.

Поезд останавливался среди полей, после чего все равно приходилось пару километров шагать по полям, перепрыгивая канавы и уворачиваясь от дубинок.