Последний свидетель. История человека, пережившего три концлагеря и крупнейшее кораблекрушение Второй мировой

Печь доктор использовал для дезинфекции. Ему почти каждый день приходилось вскрывать абсцессы, и нужно было предотвратить заражение крови. Обезболить пациента было невозможно, поэтому на помощь приходили те, кто еще обладал хоть какой-то силой. Они удерживали пациента на письменном столе, который в такие моменты превращался в операционный. Тигессен тщательно мыл старую острую бритву, брал ее за ручку мокрым полотенцем и по полминуты прокаливал на огне с обеих сторон, пока бритва не раскалялась докрасна. Потом он вскрывал абсцесс. Те, кому везло, теряли сознание от боли. Когда же они приходили в себя, рана была уже запечатана бумажной салфеткой, а они могли немного полежать. Таким средневековым приемом Тигессен спас бесчисленное множество жизней.

У Вима тоже появились проблемы с левой ногой. Тигессен считал, что это инфекция в колене. Делать было нечего – только надеяться, что все пройдет само по себе. А еще у него появились небольшие язвы на обеих ногах. Вим смазывал их той же мазью, какой обрабатывал раны сотен пациентов. Хуже-то точно не будет. Он стремился поддерживать свой вес на уровне хотя бы сорока килограммов. Колено и раны на ногах не заживали. Но работая каждый день и помогая другим пациентам, Вим не терял надежды на будущее, несмотря на печальные обстоятельства своей жизни.

Тигессен стал поручать ему все больше медицинских процедур, обычно с весьма хорошими результатами. Даже секретарь Lagerälteste обратился к нему по поводу ушной пробки. Тигессен дал Виму шприц, чтобы промыть ухо, и все прошло блестяще. Вим сам не ожидал от себя таких способностей. Пациент в благодарность вручил ему кусок хлеба с колбасой. Так ему удавалось получать достаточное количество пищи, чтобы выжить. В лагере он слышал страшные истории о том, как русские поедали с земли рвоту, но старался максимально отключаться от подобного. Так же как и от историй о несчастных узниках, которых заставляли целыми днями кричать петухом на пожарном гидранте, пока они в буквальном смысле слова не умирали на месте. Мир его ограничивался приемной, кабинетом доктора, лазаретом и чуланом.

Жан, который и рассказал ему о работе в лазарете, теперь с тяжелой дизентерией лежал в первом бараке. Вим время от времени приносил ему что-нибудь поесть. Жан рассказал, что лагерный кот все же не выжил. Виму повезло, что его не поймали в тот раз, потому что кот принадлежал эльзасцу, блокфюреру Георгу. Двое французских заключенных уклонились от работы в команде и спрятались под кроватью. Так они услышали, как Георг рассказывает про кота другому эсэсовцу. Они узнали, где он прячет кота, и судьба животного была решена. При первой же возможности они свернули коту шею, выпотрошили и зажарили на печи барака, где прятались. От кота не осталось даже косточки. Эсэсовцы безрезультатно искали его несколько дней.

17

Нет еды – нет врача

Хузум, ноябрь 1944 года, – Нойенгамме,

декабрь 1944 года

Тигессену приказали подготовить для лагерного начальства отчет по всем случаям болезни и оценить, сколько времени потребуется каждому пациенту, чтобы вернуться к работе. Несколькими днями раньше самых тяжелых отправили в Нойенгамме. Из Ладелунда в Хузум пришло несколько поездов. В лагере оставалось около тысячи заключенных, и судьба противотанковых укреплений явно тревожила начальство. До полутора месяцев, обещанных Гримом нацистскому руководству, оставалось всего две недели, а конца и края работе не предвиделось.

Доктор вместе с Вимом и еще несколькими помощниками прошелся по пяти баракам лазарета с листком бумаги и карандашом. Чаще всего Тигессен здесь не показывался и не знал, насколько тяжелое состояние многих пациентов. Вим и другие видели их ежедневно и могли сообщить доктору всю необходимую информацию.

Обход занял все утро, потом доктор составил списки в своем кабинете. Он попросил Вима привести одному из французов французского пастора, тоже заключенного. Француз умирал и хотел получить последнее причастие.

Вернувшись, Вим обнаружил, что доктор сидит, обхватив голову руками, и смотрит на листок на столе. Тигессен молча подтолкнул листок к нему: