Последний свидетель. История человека, пережившего три концлагеря и крупнейшее кораблекрушение Второй мировой

Два капо уже держали ко́злы наготове. Датчанина швырнули на живот. Капо принялся лупить его кнутом, датчанин сам должен был считать удары. После первых пяти спина его превратилась в сплошную рану, а к концу истязания он с трудом шевелил языком. Друзья помогли ему подняться. Он был весь покрыт кровью – скорее мертв, чем жив. Капо приказал ему идти на работу. Датчанин тихо сказал друзьям:

– Его вспыльчивость, похоже, берет над ним верх.

Он указал взглядом на эсэсовца. Удивительно, но вечером датчанин вернулся живым. Его встречали как героя.

При наличии семисот больных ситуация в лазарете достигла такой степени, что 4 декабря в Нойенгамме снова отправился поезд, увозивший триста больных. Место в лазарете освободилось, но заполнение оставалось лишь вопросом времени. Вим уже сомневался, что немцы действительно надеются закончить строительство Фризской стены подобным образом. Когда он прибыл в лагерь, они были относительно крепки и здоровы и их было больше тысячи человек. Теперь же каждое утро на работу выходило менее трехсот абсолютно истощенных и больных узников, и каждый день они приносили с собой четыре, пять, а то и больше трупов. Так долго тянуться не могло. Молодой фермер на своей телеге приезжал в лагерь не реже трех раз в неделю, и каждый раз уезжал с полным грузом. Узники сходили с ума, воровали друг у друга. Приберегать хлеб на следующий день стало опасно, потому что ночью тебя могли избить, а то и убить другие заключенные. В блоках царила полная анархия. Контроль утратили даже Blockälteste и Stubendienst.

В подпольной экономике лагеря все выражалось в сигаретах – главном средстве обмена. Сигарет было мало, их жаждали всей душой, и их все еще можно было достать. Если у тебя были сигареты, ты без труда мог получить лишнюю пайку хлеба, колбасы или теплую одежду. Тонкий свитер стоил пять сигарет, теплый – семь. Сигареты поступали в лагерь в посылках от Красного Креста. Там же были и продукты. Их регулярно получали только датчане и норвежцы. Голландский Красный Крест в Нойенгамме в подлагеря ничего не присылал, поскольку занимался исключительно военнопленными.

Каждый, у кого были сигареты, старался как можно быстрее обменять их на еду. Один случай с ужасом обсуждал весь лагерь – о нем стало известно даже в лазарете. Два француза и поляк были освобождены от работы во внешней команде. Им приказали вычистить туалеты и места для мытья. Трудно сказать, какая работа была лучше. Заключенные жаловались друг другу на грязную работу и твердили, как им хочется есть. У одного из французов оставалось несколько сигарет, и он сказал земляку, что собирается обменять их на что-нибудь съестное. Поляк услышал слово «сигареты» и сделал им предложение. Его приятель работал на кухне СС и иногда подворовывал мясо. Конечно, это было строжайше запрещено и очень опасно. Но он мог выяснить у приятеля, есть ли у него что на обмен. Француз кивнул, и через полчаса поляк вернулся с хорошими новостями. Ночью он принесет кусок мяса в обмен на сигареты.

Они втроем встретились в условленном месте за одежной и обувной мастерской, в пятнадцати метрах от сортира, где валялась гора трупов. Они заглянули к доктору, огляделись вокруг. Света не было. Лагерь тонул во мраке. Единственный луч света пробивался из окна кухни, чтобы они видели, куда идти. На сторожевой вышке они заметили маленький огонек сигареты.

Дул сильный ветер, было страшно холодно, плац покрывал тонкий слой снега. Заключенные дрожали от холода и страха. Поляк протянул им пакет, завернутый в бумагу, и получил сигареты. Они не произнесли ни слова, и поляк скрылся в ночи.

Французы быстро вскрыли пакет. Там, как и было условлено, лежали два небольших куска мяса. По виду печенка. Они были голодны, готовить мясо было негде, поэтому они впились зубами в мясо и в мгновение ока съели все.

На следующий день они снова встретились в сортире. На этот раз с французами работал другой поляк. Француз, обменявший сигареты, дал ему понять, что мяса было очень уж мало. Поляк рассмеялся и принялся перешептываться со своим земляком. Француз настаивал на своем, началась свара. И тогда поляк сказал, что у него никогда не было приятеля на кухне. Когда началась драка, он открыл дверь сортира, указал на распотрошенный труп, валявшийся на общей груде.

– Смотрите, что вы ели.

Из раны торчали куски грубо откромсанной печени.

Заключенные, которые более не могли следить за собой, переставали мыться и зарастали грязью, уже были одной ногой в могиле. Вот почему Вим каждое утро тщательно мылся, несмотря на холод, и старался следить за своей одеждой в меру сил. Он мог обменять кусок хлеба на услуги портного, который мог зашить и залатать одежду. Он даже сумел стащить ботинки с умершего датчанина – ботинки были во вполне приличном состоянии.