Последний свидетель. История человека, пережившего три концлагеря и крупнейшее кораблекрушение Второй мировой

Немцы хотели строить укрепления в десятках километров к северу, близ датской границы. Работу узников перераспределили, и три блока в дальней части лагеря полностью освободились. В конце концов тысячу узников погрузили на поезд и отправили в концлагерь Ладелунд. Грим отправился с ними, чтобы возглавить организацию лагеря на месте. Руководить лагерем остался его заместитель, обершарфюрер Эйхлер, а сам Грим появлялся лишь изредка. Самых тяжелых пациентов лазарета другим поездом отправили в Нойенгамме. Хаос еще больше осложнил организацию лагеря. Вим понял, что это его шанс. На следующее утро он не вышел на поверку и не прошел через ворота. Услышав команду отправляться, он отправился в лазарет и спрятался там. Когда поезда ушли, он доложился доктору, страшно его напугав.

– Но вы не можете так поступить – вы должны были уйти из лагеря вместе со всеми. Мне позволено иметь только одного санитара. Если эсэсовцы вас заметят, мне придется отвечать.

Доктор был в панике, но Вим сохранял спокойствие. Он сказал, что все будет в порядке. Он вернулся в лазарет и занялся мелкой работой. Так он прятался весь день, пока команды не вернулись с поля и не началась поверка. Тогда он снова доложился Тигессену. Все удалось – его никто не хватился. Ни на утренней, ни на вечерней поверке. Он перешел на нелегальное положение. Важно было как можно дольше оставаться незамеченным. Теперь он мог работать в помещении, не зависеть от жестокости капо и не терпеть дожди и морозы фризских полей.

16

Revier (лазарет)

Хузум, октябрь-ноябрь 1944 года

В первый месяц Вим выходил из ворот в темноте и возвращался в темноте. После поверки и ужина он около часа бродил вдоль бараков, но лагерь был таким маленьким, а охрана такой жесткой, что «организовать» ничего не удавалось.

Теперь, когда ему не нужно было уходить, он постепенно составил представление о том, что происходило в лагере. По утрам он работал с доктором, пока команды не уходили на работу. Blockälteste считал его, полагая, что он официально приписан к лазарету. Вим оставался внутри, пока, согласно правилам, не должен был возвращаться к доктору Тигессену. Он жил в тени. Ему всегда удавалось достать лишнюю еду, он жил в тепле и сухости, его не били, и ему не нужно было работать лопатой. Он помогал пациентам лазарета, передавал их вопросы доктору, и тот смог приходить в лазарет только в случае острой необходимости. После первого раза Тигессен больше не поднимал этот вопрос. Он стал поручать Виму мелкие медицинские процедуры – обработку и перевязку ран.

За кабинетом находился чулан с вениками и швабрами – полтора на полтора метра. Вим нашел чистый соломенный матрас и днем перебросил его через стену. Он замаскировал его шваброй и тазом, чтобы во время проверки никто не обратил на это внимания. После вечернего приема, когда доктор укладывался в своем кабинете, Вим доставал свои вещи из чулана, стелил матрас на пол и подпирал за собой дверь. Он спал на полу чулана по диагонали, подтянув колени к груди. Он не утратил старого навыка – все было как прежде. Только теперь ему приходилось прятаться не от одного отчима, а от тридцати – и каждый был настолько жесток, что отчим рядом с ними казался милым добрым папенькой.

Утром его будили узники, которые выстраивались у лазарета, желая быть первыми пациентами врача. Иногда очередь собиралась уже в три часа. Вим слышал их перепалки с Альбартусом Доктером, но потом засыпал. Его убежище надежно служило и днем. Когда появлялись капо, он съеживался за мешком с соломой и прижимался к деревянной стене. В темном чулане его не замечали.

В первую неделю работы барак, который примыкал к лазарету, к нему и присоединили. Это стало первым шагом. Узники пробыли в концлагере шесть недель, и каждую неделю какой-то барак переоборудовали. Количество больных стремительно росло, и порой узники просто падали замертво во время поверки или на работе. Тигессену приходилось нелегко. Моральная нагрузка была колоссальной.

Условия в лазарете ухудшались с каждым днем. Пациенты лежали вдвоем, а то и втроем на полке на трехъярусных нарах. Поскольку у них не оставалось ни жира, ни мышц, кожа попросту рвалась на костях. У людей не оставалось выбора – спать втроем можно было только на боку. У узников образовывались ссадины и открытые раны, куда попадала инфекция, и они становились еще больше. Многие страдали тяжелой диареей. Перед лазаретом установили большие бочки из-под масла, которые служили туалетами – несчастные просто не могли добраться до сортиров. Пациенты были так слабы, что спускались с нар не больше десяти раз в день, и у многих случалось недержание – люди этого просто не замечали. Раны тех, кто лежал рядом или под такими больными, инфицировались мгновенно, что вело к смертельному заражению крови.