Постсекулярный поворот. Как мыслить о религии в XXI веке

Самый очевидный «постсекулярный гибрид» постсоветской России – это складывание сложных механизмов пересечения политической и религиозной сфер, которое одни называют «клерикализацией российского государства», а другие – «плодотворным взаимодействием между институтами государства и представителями традиционных для России конфессий и представляющих их институтов». С точки зрения теории десекуляризации[313] российский политический режим вполне можно считать примером «десекуляризационного режима». Под этим термином, если воспользоваться терминологией Вячеслава Карпова, понимается «определенный нормативный и политико-идеологический образ действия, посредством которого десекуляризация осуществляется, расширяется и поддерживается»[314]

.

«Панк-молебен», если следовать за мыслями участниц группы, был направлен против того «постсекулярного гибрида», который складывается в результате действий «десекуляризационного режима». Суть этого гибрида в интерпретации «Пусси Райот» заключается в следующем: сближение Администрации президента и Московской патриархии, когда первая получает моральную и духовную поддержку в борьбе с оппозицией, а вторая – политическое влияние и экономические блага. Участницы панк-группы мотивировали свои действия в храме «возмущением». В частности, Надежда Толоконникова в своем заключительном слове приводит возмутившие ее слова патриарха: «Посмотрите, что говорит патриарх Кирилл: „Православные не ходят на митинги“»[315]. Она же на допросе четко объясняет мотивы своего поведения в XXС:

Мы спели часть припева и «срань господня». Я приносила и приношу извинение, если кого-то этим оскорбила. Но у меня не было намерения оскорбить. Это идиоматическое выражение относилось к предыдущему куплету – о сращивании московской патриархии и государства, Путина и Кирилла. «Срань господня» – это наша оценка ситуации в государстве[316]

.

Наиболее подробно свое видение «постсекулярного гибрида» описывает и подвергает критике Екатерина Самуцевич в своем заключительном слове, в котором речь дословно идет именно о «пересечении религиозной и политической сфер»[317].

В логике участниц группы их «панк-молебен» был ударом в то пересечение религиозной и политической сфер, которое предлагается России «десекуляризационным режимом». Если снова вернуться к статье Вячеслава Карпова, то акцию «Пусси Райот» в этом смысле вполне можно рассматривать в логике типологии «низовых» реакций на установление «сверху» десекуляризационных режимов[318]

. Судя по всему, столь значительный резонанс и столь болезненная реакция на «панк-молебен» были обусловлены тем, что он стал посягательством на контролируемый сверху процесс управляемой гибридизции политики и религии. Подразумевается, что контролируемая гибридизация может происходить только в тех формах и только по тем каналам, которые были официально или неофициально санкционированы. Православие и христианство в целом может увеличивать свое влияние на общество, но только в санкционированных, конвоируемых и политически безопасных

формах. Любая другая гибридизация объявляется вне закона и преследуется.

На этот момент обратила внимание Екатерина Самуцевич в своем заключительном слове:

В нашем выступлении мы осмелились без благословения патриарха совместить визуальный образ православной культуры и культуры протеста, наведя умных людей на мысль о том, что православная культура принадлежит не только Русской православной церкви, патриарху и Путину – она может оказаться и на стороне гражданского бунта и протестных настроений в России[319].

Своим выступлением «Пусси Райот» поставили под сомнение авторитет как церковных, так и светских властей, заявив, что христианство и православие принадлежат не только им, что христианство многомерно, что оно не обязательно должно следовать в русле «провластной» модели постсекуляризма.