Постсекулярный поворот. Как мыслить о религии в XXI веке

принципиально важно, что социокультурное целое – сущностно секулярно, религиозное же – только специфическая зона (наряду с искусством, этикой, правом, экономикой, государством, спортом и проч.). Иными словами, происходит имманентизация религиозного, так как его претензии на трансцензус – на выход (теоретически и практически) за пределы природной данности к потустороннему основанию природного мира противоречат новому базовому представлению о том, что именно Природа, по определению посюсторонняя, и есть предельная реальность. Место, оставленное для претензий религиозного на трансцендирование, – это сфера субъективно-личного, пространство индивидуального мировоззрения и соответствующей психологии[543].

Третья, постсовременная или постсекулярная стадия начинается с критики модерной секулярности. Кырлежев пишет:

…постсекулярная эпоха наступает, когда обнаруживается истинный характер секулярного как квазирелигиозного. Когда становится ясно, что универсалистские претензии секуляризма по существу ничем не отличаются от универсалистских претензий религии.

Размышления Кырлежева перекликаются с идеями постмодернистских теоретиков:

…научный, объективный Разум Нового времени есть – в своих последних основаниях – миф, и ничего больше…[544]

Постсекулярность сближает с постмодерном то обстоятельство, что в своем первичном импульсе она, как и постмодерн, является критической или негативной:

…первое и основное определение постсекулярной эпохи – принципиально отрицательное. Это ситуация, которая обнаруживается после исторического отрицания предполагаемой аксиоматичности и потому незыблемости основных смыслов, претензий и пафосов новоевропейской секулярной парадигмы. Наступила смерть секулярного Бога, началась секуляризация секуляризма[545].

В результате, как пишет Кырлежев, мир оказывается в ситуации

принципиальной нерешенности относительно бесконечного, безусловного и абсолютного основания мира, введенного в рамках секулярной парадигмы (обезбожения)[546].

Мир вступает в постсекулярную и

пострелигиозную стадию в том смысле, что происходит выход за рамки как досовременной, так и современной конфигурации религиозного-секулярного. Кырлежев приводит несколько примеров таких пострелигиозных и постсекулярных феноменов, являющихся отражением новых трансформаций: «духовность» как такой тип веры, в рамках которого смешиваются различные фрагменты традиционных религий, нью-эйджа и секулярного разума; «православный атеизм», разновидность религиозной идентичности, предполагающей восприятие православия как культурной традиции без необходимости наличия религиозной веры в конкретные религиозные догматы. И «духовность», и «православный атеизм» – это примеры, когда происходит объединение несовместимых элементов, религиозных и секулярных, в рамках одной идентичности, одной культурной формы. На основании этих размышлений Кырлежев предлагает следующее базовое определение постсекулярности: «Постсекулярное – это (новая) неопределенность относительно соотношения „религиозное – секулярное“»[547].

Однако Кырлежев подчеркивает возможность и позитивного понимания постсекулярности, которая предполагает рассмотрение постсекулярного не только как критику тех концептуализаций, которые существовали в прошлом, но и как подходящий момент для творческих усилий: