Поступь хаоса

– Что это за фрукты у них? – Виола проводила глазами двух женщин, перешедших дорогу прямо перед нами: каждая – с полной корзиной.

– Сосна гребешковая, – отвечала Хильди. – Сладкая, што твой сахар, и витаминов куча.

– Никогда про такую не слышал, – вставил я.

– Неоткуда было, – кивнула она.

Слишком много деревьев для поселения, в котором человек пятьдесят от силы.

– Вы только этим тут и питаетесь?

– Вот еще. Мы торгуем с другими городами, дальше по дороге.

У меня в Шуме прописалось такое удивление, што даже Виола и та слегка прыснула.

– Ты же не думал, што во всем Новом свете только два поселения, а? – лукаво спросила Хильди.

– Нет. – Я почувствовал, как физиономия у меня заливается краской. – Но все остальные поселения погибли в войну.

– Гм, – сказала Хильди, кусая губу, но ни слова не говоря.

– Это и есть Убежище? – тихо спросила Виола.

– Какое Убежище? – встрял я.

– То, другое поселение. – Она по-прежнему на меня не смотрела. – Вы сказали, в Убежище есть лекарство от Шума.

– Пффф! – фыркнула Хильди. – Енто все слухи и шпекуляции.

– Убежище – это реальное место? – не унимался я.

– Это самое первое и крупное из поселений, – ответствовала она. – Самое похожее на город из всех, што есть в Новом свете. Много миль отсюда. Не для крестьян типа нас.

– Никогда о нем не слышал, – снова брякнул я.

Они обе промолчали, но у меня возникло ощущение, што только из вежливости. После происшествия с Мэтью и ножами Виола так на меня и не взглянула. По чести, я и сам не знал толком, што это вообще такое было.

Так што мы просто шли себе и шли.

В Фарбранче было штук семь зданий – меньше, чем в Прентисстауне, но насколько же он был другой! Дома как дома вроде бы, но я будто перескочил из Нового света в какое-то совсем другое место.

Первой мы миновали маленькую каменную церковь, такую свеженькую, чистую, открытую – не чета той тьме, в которой завывал Аарон. Дальше были магазин и механическая мастерская при нем, хотя никакой тяжелой техники кругом вроде не наблюдалось. Даже ни одного делебайка, даже сломанного. Потом шло здание типа зала собраний, потом с медицинскими змеями на фасаде и два типа как сарая – наверное, склады.

– Немного, – кивнула Хильди. – Но это дом.

– Не ваш дом. Вы в другом месте живете.

– Как и большинство остальных. Даже когда попривыкнешь, хорошо, когда рядом, в дому, только Шум твоего суженого. Как-то оно чересчур весело в городе-то.

Я прислушался к веселью, но это все равно был даже близко не Прентисстаун. В Фарбранче, конечно, был Шум, мужчины занимались своими скучными повседневными делами и трещали обычными, ничего не значащими мыслями. Хрусь,  хрусь,  хрусь и за   десяток   дам   семь и послушай,  как   она   поет,  нет,  ты   только   послушай и сегодня   вечером   придется   починить и да   он   же   оттудова   упадет

и так далее – все такое беззаботное, безопасное, словно теплую ванну принимаешь, по сравнению с черным Шумом, к которому я привык.

– Он, бывает, и чернеет, Тодд-щен, – заметила Хильди. – У мужчин нрав бывает крут. И у женщин тоже.

– Кое-кто сказал бы, што невежливо все время подслушивать мужской Шум, – огрызнулся я.

– Чистая правда, щен, – ухмыльнулась она. – Ну, так ты и не мужчина еще, сам же говорил.

Мы перешли главную улицу города. Несколько человек шли по своим делам. Некоторые кивали Хильди, другие просто таращились на нас.

Я усердно таращился в ответ.

Если внимательно слушать, становилось слышно, где в городе находятся женщины, – так же четко слышно, как и мужчин. Они походили на утесы, которые Шум омывал, расступался перед ними; как только привыкнешь к этому, начинаешь чувствовать эти островки тишины, разбросанные там и сям, и на што угодно спорю, если постоять минутку на месте, можно будет точно сказать, сколько в каждом здании женщин.

И знаете што? Перемешанные со звуками стольких мужчин, эти безмолвия казались и вполовину не такими одинокими.

А потом я увидел каких-то мелких человечков, глазевших на нас из кустов. Дети!

Меньше меня – младше меня! Первые дети в моей жизни.

Женщина с корзиной заметила их, замахала руками, прогнала. Она и хмурилась, и улыбалась одновременно; ватага, хихикая, снялась с места и умчалась куда-то за церковь.

Я проводил их глазами; в груди што-то слегка защемило.

– Ты идешь? – позвала меня Хильди.

– Ага.

Я все стоял и смотрел туда, где они скрылись, потом все-таки пошел – чуть шею себе не свернул, ей-богу.

Дети. Настоящие, всамделишные дети. Тут достаточно безопасно для детей… Интересно, могла бы Виола быть здесь как дома – со всеми этими мирными мужчинами, с женщинами и детьми? Пускай бы хоть она была в безопасности, даже если я не…

Наверняка ей бы здесь понравилось.

Я украдкой глянул на нее – она поспешно отвела взгляд.

Хильди вела нас к самому дальнему из домов. У него было крыльцо со ступенями и флаг на шесте над крышей.

Я встал как вкопанный.

– Это, што ли, мэрский дом?