Поцеловать небеса. Книга 1

– Ты уволишь меня? – тревожно спросила я, надвигая волосы на разодранную щеку.

– Уволить не уволю, но вид будешь иметь бледный. Ты решила вопрос с Розгиным? – настойчиво продолжал он.

– Решила… Наполовину. Валя, знаешь, что я думаю? Театру выделяют такие деньги на юбилей! Давай купим в наш цех новую аппаратуру? Помнишь, какую ребята привозили с «Тодесом»? – резко поменяла тему я.

– Вон ты куда загнула! Пока не могу. Эти деньги пойдут на ремонт зала и на премии ведущим актерам. Зачем тебе фонари, у тебя их на морде достаточно! – густо пробасил он и захохотал.

– Ладно, я пойду на сцену. Поставлю свет. Не возражаешь? Меня давно ждут.

– Иди уже! Увидимся. Фонари ей надо купить! Ладно бы сказала: «Валя, купи себе что-нибудь… Ну, на крайний случай – мне». Тоже нашлась – Жанна Д’арк! Надо думать не обо всех, а о собственном благополучии! Когда до тебя это дойдет? Жанну сожгли и тебя раздавят…

Лисовский, сам того не ведая, неловко вынул краеугольный камень из фундамента моего будущего. Его консерватизм со временем поставит меня перед выбором, и я покину театр, в котором запрещено развитие и личностный рост. Думать о себе?

Позднее я пойму смысл сказанного им второпях. Пойму, но не научусь отдавать предпочтение собственной заднице. И это станет еще одной причиной для моего будущего успеха.

В операторской находились: Коленька и Александр, осветитель приехавшей труппы. Спектакль назывался «Миледи» по мотивам А. Дюма. Трудный по свету, сложный по восприятию, непереваримый для моего мироощущения. Я не помню более непонятной осветительской задачи за всю мою театральную бытность.

Туман застилал мне глаза, мысль напряженно барабанила в висок после бессонной ночи с четой Розгиных-Ивановых. Александр пытался достучаться до меня всеми возможными способами, и, наконец, выбрал тактику обольщения. Его ничуть не смутили мои боевые увечья. Он боролся за успешное проведение спектакля.

Мы с Розгиным солидарно побегали по сцене, установили массу светильников и больших прожекторов, я набрала на пульте более восьми программ, которые требовали дополнений в процессе спектакля.

Иванова отсутствовала, чем повергала меня в панический ужас.

– Ты ей уже сказал? – спросила я Алика.

– Нет еще, она в подвале. Пойдем сейчас?

– Алик, давай я сначала выпью? У меня так трясутся руки, что сердце останавливается! Водку найдешь?

– Конечно! Какие вопросы?

– Петровна, а как же наш спектакль? Кто его проведет? – обреченно спросил Александр.

– Да ты не бойся! Она в любом состоянии может работать. Ей от одной бутылки ничего не сделается! – выставил мое безупречное алиби Розгин.

Мы поднялись в звуковую и начали там сложный ритуал, именуемый в народе «для рывка». Саша и Денис (звуковик труппы) выпили вместе с нами, рассказали про московскую трудную жизнь. В самый неподходящий момент, когда про нее все забыли, Ольга появилась на пороге и зверем посмотрела на происходящее, брезгливо отвернулась, хлопнула тревожно дверью и исчезла.

– Петровна, пойдем, поговорим. Пусть она от нас отстанет!

– Пойдем, – вздохнула я, с сожалением покидая хлебосольный стол Розгина. – Мы ведь вернемся?

– Сейчас придем. Не бойся, пошли…

Зачем мне это было надо??? Зачем? Доказать свое превосходство? Но ведь его никто и не оспаривал. Иванова наоборот высоко ценила мои творческие и личные качества, этим и мотивировала нашу с Розгиным несовместимость.

Входная дверь в подвал оказалась закрытой. Я осторожно потянула ее на себя, с уверенностью, что она сейчас откроется. Она действительно начала открываться, и в эту минуту, сквозь образовавшуюся в проеме щель, я увидела, как Оленька с размаху льет на меня какую-то жидкость из ковшичка, в котором мы обыкновенно кипятили воду.

В этот раз я не оплошала и захлопнула дверь раньше, чем брызги кипятка попали на мое уязвимое лицо.

– Розгин, вызывай психиатра! Я не могу находиться с ней в одном помещении! Срочно!

Иванова ломилась в дверь, кричала, пиналась и плакала.

– Вот дура! Что с ней делать?

Я изо всех сил сдерживала ее натиск, навалившись на дверь собственным задом.

– Подожди, отойди.

Розгин отодвинул меня, я перестала держать дверь, она моментально распахнулась, и Оленька вылетела оттуда, упала прямо нам под ноги, нелепо растопырилась на бетонном полу подвала. Она попыталась встать, но поскользнулась на разлитой ею же воде, и досадно рухнула в мои горячие объятия. Я схватила ее настолько крепко, насколько позволяли мои подкачанные бицепсы, прижала спиной к своему животу, так что ее лицо оказалось напротив Алика. И Оленька, не сумев отказать себе в удовольствии, смачно плюнула Розгину в лицо.

– Забери эту дуру! – я швырнула ее в Алика и сразу же пошла прочь, забыв о первоначальной цели визита. – Идите вы все в ж…! – кричала я на весь театр, совершенно не боясь быть услышанной кем-то.

И еще до того, как звуки моей пламенной речи утихли в кулуарах, Розгины-Ивановы умерли для меня навсегда.