За Ольгой она повидалась с Марией, Анастасией и Алексеем, оплакав и их. Наступил момент самого трудного решения. Собравшись с духом, она открыла ячейку с Татьяной. Настоящей великой княжной Татьяной Николаевной, убитой наравне со всеми в подвале Ипатьевского дома. Посмертная копия ее сознания стала основой личности для той Татьяны, что стояла сейчас рядом. Как так вышло, новая Татьяна понимала плохо, а зацепляться с оригиналом было себе дороже – в прошлый раз Зиверс смог привести ее в себя только с помощью смеси кокаина и опия. «Множественный реверсивный резонанс», – путано объяснил он тогда. «Какая-то ошибка. Так быть не должно. Нонсенс. Феномен», – вот все, что смог он сказать. Новой кататонии допускать было нельзя.
Смотря на оригинал, Татьяна гадала, почему судьба так насмешлива. Она, будучи подделкой, была стройнее и красивее оригинала и даже больше походила на официальные фотографии великой княжны, чем сама великая княжна, лежавшая перед ней… Идеальная подделка – так назвал ее следователь Соколов. И все же подделке никогда не заменить оригинал – она это понимала. «Я лишь колесо, которое вы тогда запустили», – Татьяна погладила мертвую девушку по заиндевевшим волосам, вновь поразившись, как смерть уменьшает людей, делает их такими… умиротворенными и беззащитными, будто они спят. «Спи спокойно, маленькая моя, – прошептала Татьяна, – я знаю, что мне делать. Я не помню, кем я была до того, как стать тобой, а значит, я стала тобой по-настоящему. Однажды я вернусь и расскажу тебе историю твоей новой жизни, а пока спи…» Татьяна задвинула тело в ячейку и прошла в тамбур.
После расстрела царской семьи советская власть продержалась в Екатеринбурге недолго. Уже через неделю город заняли чехословацкие войска. В нескольких километрах от города, посреди чистого поля, на одной из железнодорожных веток, чехи нашли бронепоезд-гигант. Если обычный бронепоезд состоял из нескольких вагонов, тут вагонов было не меньше тридцати, включая две «овечки» и два «черных» паровоза, цистерну с водой, тендеры с углем, шесть пушечно-пулеметных бронеплощадок, три десантных вагона, несколько грузовых вагонов и контрольных платформ с размещенными на них рельсами и шпалами для ремонта железнодорожного полотна. Это было как три обычных броепоезда, состыкованные вместе, – в составе «базы» имелся штабной вагон с командирской башенкой, вагон для боеприпасов и мастерская с краном на крыше. Классные и товарные вагоны имели противопульную защиту.
Чтобы собрать такой чудо-бронепоезд, прошлось бы оголить целый фронт, а народу в таком составе могло размещаться сотни три, не меньше.
Чехи посовещались и решили, что бронепоезд немецкий, хотя никакой кайзер-большеистской символики не наблюдалось. Надо было захватывать, благо у чехов была горная трехдюймовая пушка и пулеметы. Ранним утром чехи стали разбирать пути с обеих сторон, чтобы жертва никуда не делась, – на полукилометровом удалении от бронепоезда, из соображений собственной безопасности.
Только начали выбивать костыли, как с бронепоезда опустили рампу, по которой съехало четыре «харлея-дэвидсона» с колясками, в которых стояли «льюисы». Самокатчики с ходу отогнали чехов пулеметным огнем и вернулись на бронепоезд. В тот же день из него выползли два «остина» и заняли позиции с обеих сторон бронепоезда. Появление бронеавтомобилей деморализовало чехов. Они заговорили, что дальше из поезда вылетит «Илья Муромец» и закидает их бомбами. Командирам все же удалось уговорить солдат на атаку, однако при первых признаках обстрела бронепоезд отъезжал на пару километров. Взорвать его фугасом не удалось, так как оказалось, что на крайних платформах к земле опущены лемехи, перерезающие любые провода или шнуры.
Раз с ходу взять не вышло, чехи послали на бронепоезд делегацию и, убедившись, что это не немцы, а русские, и, похоже, даже не большевики, с бронепоездом наладили торговые отношения. У состава организовали небольшой рынок, на котором местные могли торговать с поездными под присмотром чехов, имевших свой интерес со всех сделок, включая амурные. За собой чехи оставили исключительное право на торговлю сахаром, водкой и керосином. Установился хрупкий мир.
Через три месяца, в ноябре 1918 года, Колчак впервые посетил Екатеринбург – в качестве военного министра. Будущий верховный правитель приехал, чтобы оценить дела на линии фронта, которая проходила неподалеку от Нижнего Тагила.
Согласно донесениям, дела были хуже некуда – ударили уральские морозы, в войсках не хватало палаток, теплого обмундирования, еды, оружия и патронов. Спасало от поражения то, что у большевиков ситуация была не лучше.