Повседневная жизнь Большого театра от Федора Шаляпина до Майи Плисецкой

Кондрашин весьма характерно и безжалостно описывает творческий процесс как «безобразную самодеятельность». Работали они ночами — сам дирижер, директор Солодовников, композитор Жуковский и Покровский, превращая посредственную оперу в газету «Правда». В числе певцов привлекли Петра Селиванова и Наталью Соколову: «Она из наших людей, которая нам была верна; очень яркая актриса, но, к сожалению, чуть косенькая и очень некрасивая, и потому она так в орбиту и не попала». А вот «великих», как выражается дирижер, не было, то есть Козловского с Рейзеном, а зря! Иван Семенович вполне мог бы сыграть в новой опере местного деда-кобзаря, ведь действие-то разворачивалось на Украине. Для того чтобы вышло еще интереснее, постановщиков оперы отправили в отпуск не в Кисловодск и не в Поленово, а в те самые потемкинские колхозы со всей их показухой и мишурой. От скуки Покровский и Кондрашин пытались было закадрить местных молоденьких колхозниц, на что получили обидный ответ от одной из них: «Куда вам, вы уже старые, а я молоденькая». А было посланцам из Москвы всего за тридцать.

Кончилась вся эта история так, как и должно было, — после полугодовых мучений, сопровождавших многочисленные репетиции и просмотры руководящими товарищами, оперу выпустили. Как всегда, никто не знал, как правильно реагировать на премьеру. Сталин в начале 1950-х годов был уже слаб, часто болел. И вот, приехав наконец в свой любимый театр, он увидел совершенно безжизненное, лишенное какого бы то ни было творческого начала, произведение. «Мы, — рассказывал Борис Покровский, — проделали глупейшую штуку: поставили спектакль, посвященный жизни колхоза, с портретами, скульптурами Сталина. Мы были уверены, что Сталин будет доволен и нас еще больше начнут ублажать званиями и известными наградами. Но оказалось, что в середине первого действия, которое было посвящено прославлению Сталина, он покинул ложу. Потом уже нам рассказали, что он встал и спросил: “А когда будет ‘Пиковая дама’?” Это я запомнил на всю жизнь». Постановщики получили по полной программе, но только не премии. Композитор Жуковский, обвиненный в формализме, был лишен Сталинской премии, присужденной ему ранее за музыку к опере. Либреттистов уличили в искажении светлой действительности: на сцене колхозники косили косами, вместо того чтобы разъезжать на тракторах и косилках, и т. д. Оперу сняли с репертуара.

Аналогичная судьба постигла балет «Рубиновые звезды» композитора Андрея Баланчивадзе (брата Джорджа Баланчина). Сюжет исключительно положительный — про дружбу русского и грузинского народов и подвиги на войне. Главную героиню в балете — девушку Джейран — танцевали в очередь Елена Чикваидзе (жена балетмейстера-постановщика Леонида Лавровского) и Майя Плисецкая: «Выстроить действие с заведомой фальшью было трудно. Лавровский, нервничая, без конца менял стержень конфликта: то погибал русский, то грузин, то Джейран намеревалась броситься со скалы, то возвращались целехонькие с фронта оба… Артистов запутали вконец. Михаил Габович порвал ахилл, в пожарном порядке главную роль поручили другому. Им стал Юрий Жданов. С грехом пополам дошли до чистового оркестрового прогона с публикой». Многочисленная комиссия из ЦК КПСС после генеральной репетиции отвергла балет — грузинская фамилия композитора и упоминание Кавказа вновь напомнили о только что отгремевшей грозе с «Великой дружбой». Балет сняли, от греха подальше…