Повседневная жизнь Большого театра от Федора Шаляпина до Майи Плисецкой

Обычно суровый Косыгин (сталинская закалка!) уже после первой рюмки армянского коньяка начинал улыбаться, теряя напускную строгость. В отличие от Подгорного с его фанаберией Косыгин уважал людей не только за их должность. При этом он принадлежал к тому редкому числу советских вождей, знавших, например, каким ножом и вилкой надо пользоваться, когда ешь рыбу, мясо или курицу, то есть был посвящен в детали этикета. Советский премьер обратил внимание на то, что переводчик за весь вечер не позволил себе ни капли спиртного:

— Молодой человек, это почему же вы с нами ничего не пьете? Вы что, вообще не пьете или только с нами?

— Алексей Николаевич, но я же на работе.

— Так, значит, вы на работе, а я, по-вашему, что здесь делаю? Налейте, пожалуйста, этому молодому человеку штрафной, — обратился он к официанту и, повернувшись к переводчику, с лукавой улыбкой добавил: — Попробуйте не выпить, ведь я ваш главный начальник[126].

После банкета его участники вновь проследовали в центральную ложу, где продолжили смотреть «Асель» в приподнятом настроении. Артисты после серьезной взбучки сделали все необходимые выводы и до конца спектакля уже не давали повода для веселья. Тем не менее этот день в Большом театре запомнился многим. Что же касается Николая Подгорного, то его любимая команда проиграла. Ни объяснения Фурцевой, ни рюмка коньяку под черную икорочку не смогли сгладить испорченный вечер. В Большом театре ему вообще как-то не везло… Вспоминается такой эпизод. Одним из пунктов официального визита президента США Ричарда Никсона в Советский Союз в мае 1972 года было посещение Большого театра и, разумеется, просмотр «Лебединого озера». Все шло по плану. Высоким гостям, усевшимся в царской ложе, зал аплодировал стоя. И вдруг перед началом третьего действия случился конфуз, к счастью, не перешедший в международный инцидент: жена итальянского корреспондента закричала на весь зал на чистом английском языке: «Долой войну во Вьетнаме!» Такой лозунг был бы вполне уместен в любой советской газете, но только не здесь (двойная мораль!). Сидевший с Никсоном в центральной ложе Подгорный приказал немедля включить свет, после чего публика вновь вынуждена была встать и минут десять аплодировать высоким гостям, сглаживая таким образом возможный неприятный осадок у американцев от устроенной «провокации», которые, впрочем, случались и раньше. Например, в 1968 году во время торжественного собрания в Большом театре к 7 Ноября Валерия Новодворская разбросала с балкона антисоветские листовки. Больше ее в театр не пускали.

Участникам международных переговоров всегда непросто — нужно иметь не только голову на плечах, но и хорошую печень. И, конечно, надо закусывать. В этой книге мы не раз касались гастрономических вопросов — что и в каком количестве ели солисты Большого театра, а вот чем питались высокопоставленные зрители? Галина Вишневская утверждает, что у Сталина «в его аванложе (артисты ее называли предбанником) на столе всегда стояла большая ваза с крутыми яйцами — он их ел в антрактах». Быть может, и так. Скромный был человек Иосиф Виссарионович, даже хоронить было не в чем — ботинки и те в заплатах, не говоря уже о фуражке. А что ели другие вожди в Большом театре? Ответ на этот вопрос дают нам те, кто их кормил. Вот, например, шеф-повар так называемой особой кремлевской кухни, прапорщик (все повара носили погоны) Алевтина Георгиевна Керина, кормившая членов политбюро со времен Хрущёва:

«Наступило мое дежурство, и вдруг раздается звонок: мне сообщают, что планируется выезд охраняемых лиц в Большой театр… Я быстро сориентировалась: закуску мне прислали с продбазы, а горячее я приготовила сама. Как сейчас помню, это были судак а-ля миньер с жареными помидорами, бифштекс с яйцом, жареным картофелем и цветной капустой. Главным неудобством было то, что холодильник с продуктами находился метрах в двухстах по коридору и все продукты были замороженными. К тому же я еще не знала, где лежат чистые тарелки и приборы, но нашла много посуды, оставшейся после приемов, которую шофер помог мне быстро перемыть. В итоге все прошло хорошо… В целом наши охраняемые лица были не падки на экзотические блюда, предпочитали русскую кухню. Достаточно привередливым в еде считался Михаил Андреевич Суслов, он болел сахарным диабетом. Помню, в Большом театре была какая-то делегация, и я сделала восточный плов. Обычно на таких мероприятиях Михаил Андреевич не ел, а тут стал кушать, и ему понравилось. Потом меня без конца вызывали и просили, чтобы я приготовила ему этот плов. Михаил Сергеевич Горбачёв предпочитал простую еду, а еще очень любил выпечку. Опасаясь, что это приведет к лишнему весу, Раиса Максимовна стала требовать, чтобы мучное к столу не подавали. Особенно сложно было выполнить это пожелание, когда приезжали иностранные делегации — пирожки всегда значились в меню».