Повседневная жизнь Соловков. От Обители до СЛОНа

Однако реставратор П. Д. Барановский оставил совсем иные воспоминания о том мероприятии: «В Преображенском соборе сняты в иконостасе складни. На иконах ободраны басменные обкладки — висят в некоторых случаях клочьями. Я прямо назвал сотрудникам Управления такой образ действия возмутительным варварством. Разрушен складень с литым образом Благовещения. Работа производилась так поспешно, что пол усеян серебряными гайками от риз. Снаружи разрушена фреска Знамения над входом в собор, которую разбили ломами вместе с каменной кладкой для того, чтобы снять серебряную ризу».

Лишь немногие знали тогда, что подобным образом шла подготовка территории монастыря и относящихся к нему скитов к устройству на острове лагеря особого назначения, находящегося в ведении ОГПУ НКВД.

Из протокола заседания Архгубисполкома, 1923 год: «Слушали: О Соловецких церквах, не состоящих на учете Главмузея, как не представляющих историко-художественного значения.

Постановили: Признать необходимым ликвидацию всех находящихся в Соловецком монастыре церквей. Считать возможным использование церковных зданий для жилья, считаясь с остротой жилищного положения на островах в связи с переводом туда лагерей... Имущество церквей передать через НКВД Управлению Северных лагерей, за исключением колоколов».

Так, начиная с весны 1923 года перевод всех Северных лагерей на Соловки уже по сути был решенным вопросом.

Зампред ГПУ И. С. Уншлихт рапортовал: «Северные Лагеря принудительных работ ГПУ организуются в целях осуществления необходимой изоляции наиболее опасного в социальном отношении элемента на территории СССР. Лагеря эти имеют специальное назначение — содержание под стражей политических и уголовных преступников, отбывающих наказание по внесудебным приговорам ГПУ, органов упраздненной ВЧК, а также подлежащих содержанию под стражей по постановлению Особой Комиссии по административной высылке».

Таким образом, можно утверждать, что Соловецкий Лагерь Особого Назначения (СЛОН) формировался как своего рода матрица пенитенциарной системы СССР, которая должна была быть взята за основу на всей территории страны.

О скоплении на острове самого разнообразного начальства, чиновников и, как бы сейчас сказали, силовых подразделений ВЧК—ГПУ—НКВД уже сообщалось в письме Г. А. Алексеева. Кардинальное переустройство жизни Соловков требовало, что и понятно, не только руководящих окриков, бесконечных постановлений, приказов и циркуляров, но и значительных финансовых вливаний.

До недавнего времени один из богатейших русских православных монастырей, как уже было отмечено в воспоминаниях П. Д. Барановского, давал изрядное количество поводов к безудержному воровству. Опять же контролировать средства, отпущенные государством на обустройство лагеря особого назначения на Белом море, было делом непростым, а порой так и вообще невозможным.

В ночь с 29 на 30 мая 1923 года в Казначейском корпусе, где располагалось правление совхоза «Соловки», вспыхнул пожар, который продолжался трое суток и охватил Настоятельский, Рухлядный и Квасоваренный корпуса, Трапезную палату, Успенский, Спасо-Преображенский, Троицкий соборы и Никольскую церковь, а также второй ярус колокольни. В результате пожара полностью сгорели монастырская библиотека и архив «Управления советского хозяйства на Соловецких островах».

Для расследования инцидента на остров прибыла комиссия, которую возглавил некто Зорин (увы, никакой подробной информацией об этом человеке, впоследствии соловецком заключенном, мы не располагаем).