Познавательное развитие в дошкольном детстве. Учебное пособие

В данном исследовании для нас важно то обстоятельство, что уже в 3 года дети различают игровой план и план реальный (что проявляется, например, в отказе ребенка считать экспериментатора монстром).

Описанные выше эксперименты показывают, что в целом ряде случаев дети 3-4-го года жизни не могут отделить вымысел от реальности, означаемое от означающего, однако они успешно справляются с этой задачей в игровой деятельности. Как пишет А. Лиллард, «игра – это зона ближайшего развития ребенка, в которой взрослый не является необходимым партнером» [313] , поскольку в ней ребенок самостоятельно открывает для себя возможность двойной репрезентации (когда, например, один и тот же предмет является и собой, и представляющим что-то другое).

6.3. Воображаемый друг

Приведенные исследования демонстрируют, что в развитии воображения ребенка мы сталкиваемся с таким феноменом, в котором означаемое и означающее слиты, но благодаря символическому отражению они начинают различаться. В этой связи особый интерес представляет изучение появления у дошкольников воображаемых друзей.

Удивительным, на наш взгляд, является то, что резкое порицание наличия воображаемого друга можно встретить как со стороны сторонников материалистического подхода (примером которого выступает ассоциативная психология), так и со стороны идеалистического подхода (сторонниками которого могут выступить религиозные объединения).

В рамках ассоциативной психологии наиболее ярким представителем, занимавшимся изучением и развитием детей, была М. Монтессори, предложившая систему развития ребенка, основанную на обогащении и структурировании его сенсорного опыта. Очевидно, что в этой системе не предусмотрено развитие воображения, поскольку все время уходит на выполнение упражнений с различным материалом. Более того, по мнению М. Монтессори, вдохновлять детей на воображаемую игру недопустимо, поскольку это может привести к дефектам в их характере. Эта позиция находит свое подтверждение и у родителей, которые считают, что ложь и игра с воображаемым партнером относятся к одному явлению, а потому пагубны и требуют устранения [314] .

Подобное, однозначно отрицательное отношение к проявлениям фантазии ребенка можно найти и в различных религиозных общинах. Например, в книге, посвященной вопросам духовного воспитания детей, родителям дали такой совет: «Многие дети имеют воображаемых друзей, с которыми они играют. Это может быть безболезненным до тех пор, пока „друг“ не начинает отвечать… Зависимость ребенка от воображаемых друзей приведет его к связи с духами. Этот момент необходимо определить как можно раньше. Сатана меняет свой облик, поэтому маленькие дети могут не заметить опасности» [315] . Неудивительно, что подобную позицию разделяют и некоторые религиозные родители, которые учат детей признаваться Богу в том, что у них были воображаемые друзья.

В 1934 году в одной из первых работ, посвященных изучению воображаемых друзей, М. Свендсен так определила это явление: «Воображаемый друг – это невидимый персонаж, чье имя упоминается ребенком при общении с другим человеком, персонаж, с которым ребенок играет на протяжении хотя бы нескольких месяцев. При этом воображаемый друг обладает воображаемой реальностью для ребенка, но не имеет под собой объективных оснований. Это исключает такой тип воображаемой игры, в которой персонифицируется объект или сам ребенок принимает роль человека из своего окружения» [316] . М. Свендсен приводит следующий пример из жизни 2-летней девочки Мэри: «Она называла своего воображаемого друга Тагаром и водила его вокруг на воображаемом поводке. Для него оставлялась еда под батареей, где он спал… Ему очень нравилось мороженое, как и ей… В 3,5 года появились Бери и Тетушка, которые хотя и были двумя людьми, но жили вместе. Для них Мэри оставляла за обеденным столом два места, но настоящая еда им никогда не предлагалась… Мэри могли наказывать, но никто никогда не наказывал их. Берри и Тетушка сопровождали ее на выездах с родителями, и несколько раз она даже пыталась вовлечь в игру с ними свою настоящую подругу, настаивая, чтобы она поговорила с ними по телефону» [317] .

Обычно родители не оставляют без внимания такие проявления фантазии детей и видят в них потребность, которую, по мнению взрослых, можно удовлетворить взаимодействием с игрушкой. Так, в исследовании М. Тейлор папа 5-летней девочки рассказал, что та уже с 2 лет начала воображать, что держит в руках маленьких дельфинов и дает их членам семьи. По этой причине ей подарили игрушечного дельфина – Диппера, который стал отправной точкой во многих играх девочки. Но когда девочку попросили описать Диппера, то вместо описания серой плюшевой игрушки экспериментаторы услышали рассказ о том, что Диппер был размером с дверь и что у него были волосы, которых нет у обычных дельфинов. Спустя год ребенок в точности повторил описание Диппера, имевшего лишь небольшое сходство с подаренной игрушкой. Игрушка во многих случаях лишь помогает ребенку создать образ воображаемого друга.