«Права человека и империи»: В. А. Маклаков - М. А. Алданов переписка 1929-1957 гг. (с иллюстрациями)

Вам преданный В. Маклаков

Между прочим. Они меня уверяют, что задержки с печатанием не будет. Разве не задержат. Это не беда, т. к. без Вас для меня всякий интерес пропадет.

Автограф.

BAR. 5-10.

М.А. Алданов - В.А. Маклакову, 1 апреля 1949

1 апреля 1949

Дорогой Василий Алексеевич.

Меня чрезвычайно огорчило Ваше сообщение о болезни. Буду Вам весьма благодарен, если дня через два-три либо сами мне напишете о Вашем здоровье, либо попросите кого-либо написать. У меня у самого была болезнь желчного пузыря - обошлось без операции, но Карповича, Тимашева, Ал. Толстую от той же болезни оперировали. Боли при ней бывают, по опыту знаю, сильные, и я всей душой Вам сочувствую.

Только что прочел Вашу (истинно изумительную) речь о Плевако. Писать еще, конечно, не начинал. Прежде всего, жду от Титова сообщения, сколько страниц дается для предисловия. В связи с этим меня немного испугала в Вашем письме одна фраза (б[ыть] может, плохо разобранная, - я многого в письме не разобрал), из которой как будто следует, что книгу решено издать точно к юбилею. Я совершенно уверен, что это невозможно, хотя бы типография клятвенно это обещала. По-моему, лучше так не торопиться, однако если от меня потребуют, чтобы я написал спешно, я требование исполню. Но зачем так торопиться? Можно объявить подписку в день юбилея или хотя бы еще раньше. Если же хотят книгу набрать, напечатать и сдать в магазины в столь короткое время, то это, конечно, отразится на качестве издания (имею в виду типографскую сторону дела).

У меня будут к Вам вопросы. Один из них: предлагали ли Вам твердо

в 1917 году должность министра и, если предлагали, то почему Вы отказались? Кто первый сказал, что Вы должны стать послом? Участвовали ли Вы в совещаниях в гостинице «Франция», предшествовавших февральской революции, и каковы были до нее Ваши отношения с Г.Е. Львовым[641]?

Шлю Вам самый сердечный привет и пожелание быстрого выздоровления.

Ваш М. Алданов

Машинопись. Подлинник.

HIA. 2-15.

В.А. Маклаков - М.А. Алданову, 2 апреля 1949

2 Ап[реля 1949[642]]

Дорогой Марк Александрович!

Во-первых, о болезни. Надеюсь, что обойдусь без всякой операции. У меня уже нет температуры и боли только при ощупывании. Беда пока в том, что должен сидеть дома.

Вчера я в первый раз был отчасти посвящен в то, что здесь затевается. Со многим я еще буду бороться, т. к. не могу себе представить без содрогания, что где-то соберутся люди, что «юбиляра» встретят аплодисментами и потом будут его угощать похвалами. Я лучше накануне наемся шоколада и слягу. Но надеюсь, что они от этих банальностей откажутся.

Но я не об этом хотел с Вами говорить. Они подтвердили, что рассчитывают книгу выпустить к сроку. Но ведь не только нет еще всего материала, но не решено еще, что должно войти в эту книгу. И для этого вопроса у них нет компетентного арбитра. И как я жалею, что Вы не приедете. Мне вообще представляется, что не стоит перепечатывать то, что было здесь, за границей, напечатано, как здешняя речь о Толстом (их три[643]). Печатать стоит только то, чего достать нельзя, что осталось [в] России. Так, если по содержанию две первые Толстовские речи (1912 и 1914 годы[644]) достаточно интересны, Плевако не слишком длинен, то это и многое другое - стоит печатать. То же про судебные речи и думские. Но я не беру на себя решения, т. к. мне трудно судить, насколько речи интересны для читателя. У меня к ним свое личное отношение, вызванное причинами, читателю не знакомыми. И мне о нем трудно судить.

На Ваш вопрос - отвечаю.

Никто в 1917 г. мне не предлагал твердо должность министра. Я потом узнал, что об этом были разговоры, но возражения были в среде самого Комитета Гос. Думы. Помню, как мы с Аджемовым сидели в Минист[ерстве] Юстиции, где были оба Комиссарами Думского Комитета, когда туда кто-то привез весть, что я назначен. Я тогда же сказал Аджемову, что ни за что не пойду, а он меня в этом очень поддерживал. Мы пошли вместе в Тавр[ический] Дворец; но покуда туда дошли, узнали, что все переменилось. Но причина моего отказа была бы та же: я не хотел Революции и не верил в ее хороший успех. Я в тот момент вполне сходился с Милюковым, кот. был за сохранение Монархии, иными словами, за эволюцию. Дойдя до Тавр[ического] Дворца, я первым его встретил там и сказал, что рад его приветствовать, т. е. приветствовал его отказ вступить в правительство после отречения Михаила. Он меня поблагодарил сконфуженно и сообщил, что ему пришлось переменить свое мнение.

С кн. Львовым у меня были давнишние и очень хорошие отношения; они были лучше до революции, чем после. В частности, во «Франции» я бывал очень часто, на разных совещаниях - но думаю, что не был на тех совещаниях, кот. Вы имеете в виду. Ведь всем близким мне людям было известно с Коноваловского Совещания 1 Июля 1915 г., что я не верю в благополучный исход насильственного переворота и предпочитаю ему «эволюцию» скверной власти.