«Права человека и империи»: В. А. Маклаков - М. А. Алданов переписка 1929-1957 гг. (с иллюстрациями)

От Кантора я пока письма не получил и за последние дни, после Вашего письма от 4-го, ни от кого сообщений о газете не получал. Но Вы не сказали главного: согласились ли Вы печататься в газете, если она создастся с тем составом руководителей, о котором Вы пишете? Я подожду письма Михаила Львовича [Кантора]. Не скрою, Ваше сообщение не укрепило во мне желания быть сотрудником. Кантор, очевидно, будет редактором (даст ли и свою фамилию в качестве редактора?), но он сам, судя по Вашим словам, не уверен в том, что «удержит газету в своих руках». Помогать Зелюку будут Адамович и Ратнер, который «делал» четыре года и «делает» (это ведь принятый газетный термин) «Русские Новости»! Боюсь, что тогда не Кантор, а Зелюк и Ратнер будут полными хозяевами газеты. Правда, поскольку Кантор все-таки будет считаться редактором и во всяком случае в первое время будет писать, принимать и отвергать политические статьи, газета будет гораздо приемлемее, чем орган Ступницкого. Поэтому, думаю, им надо желать успеха. Не знаю, что именно мне сообщит Михаил Львович, но, если ничего более утешительного не сообщит, то я сотрудничества ему не обещаю (конечно, в предположении, что он его мне предложит): во всяком случае сначала присмотрюсь, какая это выйдет газета: после нескольких номеров это, разумеется, станет яснее, хотя сюрпризы окажутся возможными и позднее. Правда, в случае сюрпризов уйдет и Кантор, но неприятно - войти и скоро уйти. А что решили Вы? Как смотрят другие? По-моему, если Зелюк будет единоличным собственником газеты, то идти в нее стоит. Вдобавок, он, конечно, может издавать газету и без нас. Следовательно, нельзя нас будет упрекать в том, что мы сорвали демократическую газету.

Маленькой (очень маленькой) гарантией был бы нормальный договор между Кантором и Зелюком, договор, по которому Михаилу Львовичу гарантировалась бы на такое-то время должность редактора и единоличного руководителя газеты, с неустойкой и т. п. Вам и ему самому виднее, можно ли такой договор составить.

Со всем тем, подожду письма его (и, если хотите, пришлю Вам копию своего ответа).

Шлю Вам самый сердечный привет.

Ваш М. Алданов

Я этой книги Тойнби не читал. Он человек очень талантливый. Многое у него мне казалось спорным. Я не сказал бы (как Вы), что выход всегда в примирении антиномий. По крайней мере не вижу, как можно примирить нынешнюю антиномию, в результате которой, быть может, цивилизация погибнет. Но капитуляция демократий была бы еще гораздо хуже: установление Сталинского строя во всем мире это еще хуже, чем последствия водородной бомбы. По отношению к Франции я остаюсь «оптимистом», т. е. думаю, что если войны не б удет, то свободный строй в ней сохранится.

Машинопись. Подлинник.

HIA. 2-16.

В.А. Маклаков - M.A. Алданову, 12 февраля 1950

12/II [1950[712]

]

Дорогой Марк Александрович!

Я не мог бы полностью Вам сказать, как сейчас стоит дело с газетой. Ведь я из-за своих припадков вижу мало народа. Я с 27 января не выходил, если не считать визитов к доктору. А когда только собирался скоро выйти, людей повидать, как в субботу, 11, у меня опять был сильный припадок; хотя он продолжался недолго и за час прошел, но я ослабел и боюсь слишком двигаться; движения вызывают припадок.

Итак, Кантора я не видел и нового от него не слышал. Своего сотрудничества я не обещал, пока не будет ясно и общеизвестно, кто будет не только редактором, но и сотрудниками. Мое впечатление было, что Кантора подстрекает Адамович, кот. больше него заинтересован в успехе; он не хочет ему мешать, газете даже помогает в переговорах, но сам в дело не стремится. Зелюку же верит мало. Потому если сейчас нет оснований газету «бойкотировать» и «срывать», то не больше оснований брать ее под свое покровительство. Но это мое личное мнение; я не видел ни Альперина, ни Титова, ни Тера; никто из них ко мне не заходил. Получил письмо от А.Ф.К., в кот. он пишет, что беспокоится о «сердце» Тера, и получил через Анну Александровну [Тер-Погосян] какое-то извещение - «и то по особому поводу». Едва ли здесь дело в газете: он уезжает в tournée, где будет читать ряд лекций на тему «От Маркса до Сталина». Его непосредственная задача опровергать мнение, что Сталин продолжает империалистическую политику старой России. Но вообще его письмо очень пессимистично. Вот несколько загадочных слов, как то: «писать Вам об общем положении не буду. Вы его видите ясно. По-видимому, ничто не может уже остановить...»

В чем же при этих условиях состоит «борьба за Россию». Примирение антиномий слишком сложный вопрос, он его подымает. Конечно, «капитуляция» демократий была бы хуже всего; да она и не нужна. Ни в какой капитуляции нет благодати. Если бы Советчики «капитулировали», - то и от них что-то бы осталось. Хотя бы то, чего не хватает в демократии нашей, т. е. несколько больше, чем во Франции, независимости и самостоятельности государственной власти, как представителя интересов всего государства. То, чем злоупотребляют у нас, нужно здесь.