«Права человека и империи»: В. А. Маклаков - М. А. Алданов переписка 1929-1957 гг. (с иллюстрациями)

Вы меня спрашиваете, что лучше: плохой суд, но все-таки суд, или бессудная расправа? Процесс Петэна или убийство Муссолини? Постановка вопроса правильная; но я, не задумываясь, отвечаю: предпочитаю во много раз убийство Муссолини казни Лаваля. Самосуд всегда, даже по уголовной теории, есть реакция против безнаказанности. В самосуде участвуют всегда обиженные, раздраженные, негодующие люди; и их самих очень часто даже обыкновенно по этим мотивам оправдывают, оправдывают даже если то, за что они мстили, смертной казни не подлежало. Вот такая расправа после возмутительных преступлений, как Гитлеровские, естественно и караются самосудом: как говорил Кутузов в «Войне и Мире», «я это и не приказываю, и не позволяю, но взыскивать не могу»[581]. И самосуд часто не возмущает моральных чувств. Но если его облекут в видимость суда и посадят в судьи тех, кто объявляет своим призванием месть (в процессе Бенуа-Мешен[582] один присяжный заявил - «мы должны отомстить за своих покойников»), то это моральное чувство обижает, а государство дискредитирует. Какой смысл государства, какое право у него карать человека, если оно само будет поступать как «погромщик» и «мститель»?

Надо разграничить вопросы. «Порицание» для преступников типа Петэна, т. е. коллаборантов по убеждению, малодушию, а не сознательных изменников. Преступники и вдохновители зверств должны караться как за общие преступления, поскольку они их сами делали или приказывали делать. А для преступлений против человечности, против «нарушителей мира», агрессистов и т. п. - надо сначала формулировать эти специальные преступления, обложить их карами и

[584] создать специальный международный трибунал.

Ведь плохо, если мы дискредитируем институт «государства» и откроем дверь беспардонному состязанию физических сил, что сейчас происходит в Советской России, и было раньше у Гитлера; но чтобы больше всего дискредитировать государство надо сначала дискредитировать суд; ибо суд есть самая достойная и необходимая часть государства. Если Гитлер дискредитировал государство, то те, кто сейчас преследуют коллаборантов так, как судили Петэна, Лаваля и др., — дискредитируют суд. Ну а затем, государство не всесильно и иногда не может помешать обиженному самому мстить за себя; но против обиженного человек не беззащитен: может спрятаться, убежать, обороняться. Против государства защититься трудно; и когда оно возьмется мстить за умерших, возмещать на живых людях мерзости Гитлера потому, что считает себя обязанным отомстить, это уже извращение отношений государства и человека. А ведь это и происходит сейчас на процессах.

Не знаю, достаточно ли ясно я выражаюсь. Но не думаю, чтобы такая постановка вопроса могла «ужасать» - как Максима Грека.

Ваш Макл.

По делам Нов. Рус. Слов.: что за страсть желать быть первым «информатором»...

Машинопись. Подлинник.

BAR. 5-8.

М.А. Алданов - В.А. Маклакову, 29 ноября 1948

29 ноября 1948

Дорогой Василий Алексеевич.

Пишу кратко, так как надеюсь скоро Вас увидеть. Я очень рад тому, что наши точки зрения сблизились. По предпоследнему Вашему письму можно было заключить, что Вы не находите возможным судить и главарей наци, да строго юридически это и было верно. Очень сомневаюсь, что даже действия Геринга нарушали немецкие законы Гитлеровского времени, а по каким же другим законам можно было бы судить немца при отсутствии законов международных? Кроме того, как Вы правильно указали, и Нюрнбергский суд не был и не мог быть «нейтрален». Отсюда при строго выдержанном юридическом подходе неизбежно вытекало только моральное клеймение, а это было бы именно Цицероновское «Суммум юс - сумма инъюриа»[585]. Что до Петэна, то сообщение о его «джентльменском соглашении» с Англией было категорически опровергнуто (я это читал года три тому назад, тотчас после окончания войны). Если б англо-французские сражения были в самом деле «символическими», то вся защита деятелей Виши была бы на этом построена. Когда эмиссары Петэновского правительства приехали с этим сообщением в Америку, то «Таймс» язвительно сообщил, что, насколько ему известно, единственное соглашение Петэна с Черчиллем заключалось в следующем: у Петэна в Англии были какие-то деньги, его собственные и небольшие. Он довел до сведения британского правительства (уже после разрыва и Мерс-эл-Кебира[586]), что хотел бы эти деньги получить. И его желание было немедленно исполнено (воображаю, что о нем Черчилль тогда думал). Нет, седина маршала никак не «священная». Бог с ним. По его глубокой старости его следовало бы выпустить из тюрьмы, а героем он в историю не перейдет.

Простите, что утомил Вас этой затянувшейся полемикой. Практически, как Вы правильно сказали, мы не так уже расходимся.

Шлю Вам самый сердечный привет.

Ваш М. Алданов

Машинопись. Подлинник.

HIA. 2-14.

В.А. Маклаков - М.А. Алданову, 29 ноября 1948

Париж, 29 Ноября [1948[587]]

Дорогой Марк Александрович,