«Права человека и империи»: В. А. Маклаков - М. А. Алданов переписка 1929-1957 гг. (с иллюстрациями)

Насчет участка Столп Вы совершенно правы. Об усилении коммунистов на муниципальных выборах (где?) я не читал, - очевидно, пропустил в «Хералд Трибюн». Коварского я не знаю. Слышал, что он не коммунист. Но сделать главой атомного ведомства коммуниста Жолио-Кюри, даже если он честный человек, это, конечно, явление трагикомическое, едва ли возможное где бы то ни было, кроме Франции. Вдобавок, у них были и более выдающиеся ученые, как, напр[имер], принц Луи де Брой[603] [так!], тоже Нобелевский лауреат, но более заслуживший свою премию, чем Жолио, которого и в американских, и во французских ученых кругах расценивают не очень высоко и считают королем рекламы.

Какую же «характерную фразу» сказал Далин? О войне? О власовцах?

Приписки Вашей опять, при всем желании, не разобрал.

Мы оба шлем Вам и Марье Алексеевне наш самый искренний привет и самые лучшие новогодние пожелания.

Ваш М. Алданов

Машинопись. Подлинник.

HIA. 2-14.

1949

В.А. Маклаков - M.A. Алданову, 14 февряля 1949

14 Февр[аля 1949]

Дорогой Марк Александрович!

Мне совестно Вам писать по такому делу, но еще совестнее было отказать в общей просьбе, раз ее ко мне обратили. Дело вот в чем. Затеянного Музык[альным] Общ[еством] вечера с Лиф[арем[604]], очевидно, не будет. Но раз мы ему помешали, было бы нехорошо сорвать всякое поминанье этого дня. И потому решили сделать это скромно, без французской публики, только для своих. Но уж если делать, нужно чтобы это было «адекватно» событию и по интересу, и по реакции публики. Если зала будет пуста, стыдно эмиграции. Но не продолжаю таких рассуждений, они ясны. Вот на том собрании, где этот вопрос обсуждался, и решили, что необходимо участие в вечере наиболее квалифицированных и популярных исполнителей. Тогда решили, что Вы - «tout indiqué»[605]. Без Вас вечер, как человек на деревянной ноге. Никто сейчас не будет ждать всеобъемлющего объяснения Пушкина, как было в 1880 году[606]. Такую тяжесть на Вас не посмели бы возлагать. Но в Пушкине так много сторон, что можно всегда найти то, что выделить, подчеркнуть, на чем остановиться. И при Вашем мастерстве «воссоздавать» эпоху и людей этой эпохи Вы всегда найдете, если уже не нашли давно, о чем сказать русским теперь, в 1949 году. Повторяю, мне совестно перед Вами настаивать, если Вам не хочется или просто лень. Я сам не люблю, когда меня насилуют. Но Вас все равно будут просить, и ведь кроме простого «нежелания» у Вас нет оснований нам не помочь.

Кроме того, Вы хотели приехать в Париж - в Феврале; если Вы от этого намерения не отказались, Вы бы помогли устроителям и советами. Ведь дело будет делаться Комитетом по устройству праздника Русской Культуры, кот. существует более 20 лет. Конечно, очень возможно, что в июне будет не до праздников и не до чествований[607]

. Но если затевать скромные, без приглашений, балет или оперу, то ведь мы ничем и не рискуем. Одно необходимо - обеспечить себе подходящих людей. Так вот не сердитесь, что я с этим к Вам обращаюсь. Но если я не решаюсь настаивать, то искренне думаю, что это было бы хорошо и что, в сущности, у Вас нет причин отказаться.

Вам искренно преданный В. Маклаков

Автограф.

BAR. 5-4.

М.А. Алданов - В.А. Маклакову, 17 февряля 1949

17 февраля 1949

Дорогой Василий Алексеевич.

Искренно благодарю Вас и устроителей вечера за лестное приглашение, благодарю Вас и за столь любезные слова. Но, к сожалению, я выступить не могу: в июне я, наверное, в Париже не буду. Кроме того, я не очень умею и очень не люблю выступать перед большой аудиторией. Советами я всячески рад служить: устно, если весной приеду в Париж (точно еще не знаю), письменно, если не приеду. Конечно, главную речь должны сказать Вы, и никто лучше Вас этого не сделает. Вот теперь я в «Возрождении» прочел статью Струве. Он пишет, что в России было в 20-м веке три больших оратора: Вы, Родичев и Столыпин[608]. Столыпина я никогда не слыхал (только видел его), но Родичева слышал не раз, и, по-моему, его и сравнивать с Вами невозможно. По содержанию его речи были просто не интересны и состояли из общих мест. А на одном темпераменте выезжать нельзя. Конечно, Вы - лучший русский оратор из всех, кого я слышал. С Вами и вообще на одном вечере выступать никому не выгодно. Но, разумеется, я никак не поэтому вынужден отказаться от выступления.

Прочел и вторую Вашу статью в «Новом Журнале»[609]. Обе статьи чрезвычайно интересны.

Вы правы в том, что теперь вообще трудно говорить об июне. Война как будто несколько менее вероятна, чем была полгода тому назад. Тем не менее она очень, очень возможна. По-видимому, весь остаток нашей жизни в такой атмосфере ожидания мировой катастрофы и пройдет.

Надеюсь, ни Вы, ни устроители вечера на меня не рассердитесь, правда? Почему, однако, Вы пишете, что «мы» помешали вечеру? Я этого не вижу. Вы отказались, - что ж, они могли найти другого председателя и устроить чествование в Опере с Лифарем. Мы ведь в мыслях не имели им мешать.