Правда зеркала

Она собрала всю волю в кулак. Последнее усилие, в которое она вложила все, что у нее оставалось.

– Я буду ждать, – прошептала она ему на ухо.

Глава сорок четвертая

Сколько хороших снов вы можете вспомнить? А сколько кошмаров? Как часто вы видели, чтобы вокруг места, где случилось что-то доброе и хорошее, собралась толпа? А сколько людей набегает на место любой трагедии?

Мы забываем хорошее и всей душой цепляемся за ужасное.

Такова наша реальность.

Форштелунг, натурфилософ

Бедект с ужасом наблюдал, как Вихтих убивает Штелен, видел, как сожаление проступает на лице мечника, когда тот понял, что наделал. Вихтих никогда никому не сочувствовал, максимум, на что он был способен – лживые, неискренние слова сожаления, и поэтому видеть подобное выражение на его лице было особенно страшно. Это было словно увидеть мальчика в тот момент, когда на него обрушивается большое горе, превращая его в мужчину.

Бедект позабыл даже о битве снаружи. Он смотрел, как Вихтих придерживает Штелен, чтобы та не упала. Видел, как она вытащила еще один спрятанный нож и приставила его к животу Вихтиха. Видел, как она решила не убивать Мечника. Видел, как она что-то прошептала ему на ухо и обмякла.

Вихтих еще некоторое время подержал ее, поглаживая воронье гнездо спутанных волос, а потом положил на землю. Слезы текли из его глаз, когда он опустился перед ней на колени, моргая и смотря перед собой пустым взглядом, как будто изо всех сил пытался найти способ исправить то, что он сделал. Но убийство – вещь окончательная.

«Я ее больше никогда не увижу».

Почему-то Бедект знал, что так и будет. Все годы, проведенные вместе, он относился к ней как к дерьму. Даже после той ночи пьяного траха в переулке он отмахивался от нее, держал на расстоянии вытянутой руки. Она говорила ему, что любит его, а он сделал вид, что не слышит.

«Трус».

Лошадь Бедекта с громким ржанием пробила крышу и свалилась на них.

И взорвалась, ударившись об пол, – словно кто-то вливал и вливал в нее вино, как в бурдюк, до тех пор, пока кожа просто не лопнула. Все стены дома оказались в крови, кости и лошадиные кишки свисали, как праздничные гирлянды, повсюду. Ошметки внутренностей повисли в воздухе.

Соленая лошадиная кровь плеснула в глаза Бедекту, обожгла их. Он сморгнул и обвел дом взглядом. Большая часть крыши и одна из стен практически полностью исчезли, разрушенные до основания. Высоко в небе пылали и клубились, как кипящее масло, облака. Дракон пронесся прямо над домом, широко расправив крылья и на миг заслонив небо. Бедект снова услышал звуки битвы. Через пролом в стене он увидел своих мертвецов – они сражались с изгнанными из шести тысяч готлосских пехотинцев внутренними демонами и медленно, но неоспоримо проигрывали бой.

Штелен мертва. Вихтих научился сожалеть о своих поступках.

– Что это было, черт возьми? – спросил Вихтих, глядя в небо.

– Говна Кусок, – ответил Бедект.

Мечник бросил на него обиженный и озадаченный взгляд.

– Так звали мою лошадь, – пояснил Бедект.

– Хорошее имя, – сказал Вихтих.

Бедект рассмеялся, грудь его заходила ходуном, а Цюкунфт уставилась на него, как на сумасшедшего.

– Это не реально, – сказал он, пытаясь успокоить ее. Судя по ее виду, не получилось. – Я умираю, – он видел, что она не понимает. – Я все еще в той таверне. На полу. С мечом какого-то безумного жреца у меня в животе. Я умираю

.

– Нет, – ответила она. – Ты здесь. Со мной.

– Этого не может быть. Если я здесь, я сумасшедший, – слова лились из него потоком. – Если я здесь, я брежу и я безумен. Если я здесь, то и он здесь, – он указал на Вихтиха, – и она мертва, – он ткнул грубым пальцем в сторону трупа Штелен. – Если я здесь, то мое безумие вытащило моих мертвецов из Послесмертия, и они все увязались за мной.

Он всхлипнул.

– Если я здесь, они все снова умирают, сражаясь, чтобы защитить меня, и я не знаю почему. Они упускают свою последнюю возможность искупления ради меня. Почему? Зачем они это делают?

Бедект схватил Цюкунфт за тонкие плечи и притянул ее ближе.

– Я не могу быть здесь. Я в здравом уме.

Через зияющую дыру в стене Бедект увидел, как дракон проходит на бреющем полете над полем битвы, испепеляя своим дыханием всех подряд – и демонов, и оживших мертвецов.

Небо истекало кровью.

Земля кричала от боли.

«Со мной все. Я умираю».

Каждый следующий вдох давался сложнее предыдущего.

Гниль заполняла внутренности Бедекта до самой сердцевины. Он чувствовал ее как пылающий внутри огонь.

– Ты здесь, – сказала Цюкунфт. – Со мной.

«Нет. Этого не может быть».

Через пролом в стене Бедект увидел человека в очень грязной, когда-то бывшей белой мантии. Его окружали изгнанные демоны. Безумный жрец Геборене увидел Цюкунфт, и в глазах его вспыхнуло пламя священной борьбы.

«Это не реально».