Правдивые истории еврейского местечка Черняхов

– Нет, папа, я его не видел. Но бабушка сказала, что он приходит ночью и пытает бедную Хану, отчего она кричит. А теперь у неё опухоль выросла от пыток, но она фининспектору ничего не сказала!

Папа и мама переглянулись, а потом выбежали во двор и долго-долго смеялись. Это была такая редкость, чтобы мама и папа смеялись, да ещё так долго! Во двор выскочила бабушка, за ней дети и, не зная почему смеются родители, все поддались этому безудержному веселью… Так судьба не совсем нормальной пары чудаков на какое-то время была решена…

Через год богач забрал к себе молодую семью, ибо никаких его денег не хватило бы заплатить семье Арончика за третий, постоянно орущий рот, которому не давали кушать и не меняли подгузники.

«А зачем их менять? Всё равно накакает!» – сказала Хана бабушке Миндл и посмотрела на орущего малыша, а это был мальчик, своими безумными глазами…

Глава седьмая

Маца

Тридцатые годы ХХ века добрались и до Черняхова: Арончика приняли в пионеры. Бабушка Миндл сокрушалась:

– Азохн вей, мне эти пионЭры. Шо такое эти пионЭры и вся эта пионЭрская организация?

– Мама, шо вам дались эти пионЭры? Шо плохого они вам сотворили? Шо, мальчику нужно отличаться от всех? Всех приняли в пионЭры, а наш Арончик чем хуже всех?

Несмотря на идейную подоплёку, всем ужасно нравилось это слово. Оно постоянно звучало в доме, когда нужно и когда это было совсем неуместно.

– Эй, пионЭр Арон Менделевич! Смотри за братом! Внимательно, по-пионЭрски смотри, – кричала на весь двор мама.

– ПионЭр Арон Менделевич! Получишь по лбу, если не сбегаешь сию минуту в артель и не притащишь заготовки! – громко угрожал отец.

– ПионЭр Арон Менделевич! Иди но, я тебя поцелую! – говорила бабушка.

Но красный галстук, который носили все пионеры практически не снимая, был не просто красным лоскутом, висящим на шее. За ним стояла целая идеология, и во главе угла находилась самая значимая фигура той эпохи – товарищ Сталин. Это потом, после его смерти, все узнали, что он никакой не отец народов, а настоящий засранец и преступник, убивший миллионы людей, но в тридцатые годы прошлого столетия он таки был белым и в мармеладе.

«Он наш пастух, а мы его овцы!» – говорил директор школы Шейлок Абрамович Гитерман.

«Религия – опиум для народа!» – кричала местная радиоточка, глашатай советской пропаганды.

«Раввины, попы и другие священнослужители – враги народа! Они – люди-паразиты, живущие за счёт рабочих и крестьян», – выступал секретарь партийной ячейки сапожной артели, где работал Миндл, отец Арончика.

Ходить в синагогу стало страшно, но евреи, несмотря на запрет, потихонечку туда сползались на закате пятницы.

В Черняхов стали приезжать различные лекторы с умными докладами. Неподчинившихся советской атеистической идеологии стали ссылать в места очень отдалённые. Церковь стояла без креста, синагоги стали закрываться. Чтобы ударить побольнее, в стенах синагог власти стали размещать различные госучреждения: Большая, центральная синагога, таким образом, превратилась в клуб, где советская молодёжь устраивала танцы и куда как раз таки и приезжали лекторы со своими лекциями о том, какой вред приносит религия.

Многие старые евреи местечка не хотели верить в Сталина и продолжали верить в своего Бога, но делали они это тайно: собирались в домах, квартирах, тайно молились и тихонечко, чтобы никто не узнал, праздновали праздники. И совсем тихо, полушёпотом, пели еврейские песни. Все как один, они старались уберечь детей от религиозного позора: а что, как в школе узнают?

Весна, дело идёт к Песаху. Все знают, что в эту неделю евреям нельзя есть хлеб, а нужно есть исключительно мацу. Тем, кто отошёл от религии и поддался пропаганде безверия, было просто, но религиозным старым евреям Тора не позволяла на Песах есть квасное. Не могут нарушить они запрет Всевышнего, и всё тут! Мацу им подавай! А где её взять, эту мацу? Если кто-то узнает, что в доме пекут мацу – беды не миновать, ибо употребление мацы приравнивалось к самому настоящему преступлению против советской власти и несло разрушительную силу.

На окраине Черняхова жил-поживал кузнец Борух со своей женой, которую звали точно так же, как звали бабушку Арончика – Миндл. Это старое еврейское имя, и произошло оно от мужского имени Мендель, или Мендл, как звали отца Арончика. А вот имя Мендель – царского роду. Был такой древнееврейский царь Менахем, правивший государством Израильским. Вот от Менахема, видимо, пошло и имя, и царские замашки всех, кто носил это имя.

Итак, кузнец Борух и его жена Миндл тайно организовали у себя дома пекарню. Но не для заработка организовали они производство, а для пользы еврейскому делу: пекли запрещённую мацу к празднику Песах. Боялись ли они гнева отца народов? Безусловно, но в том и заключался их маленький подвиг: маца пеклась для праздника и тихонечко, чтобы никто не узнал, разносилась по еврейским домам.