Правила Мерджа

Утром, дождавшись, когда дама уйдет в свой номер, он позвонил Магомед-Алиеву и, не вдаваясь в подробности, объяснил, что, а точнее – кто мешает сейчас их мероприятию. Весь день он, не подавая вида, таскался за своей новой подругой по беспошлинным магазинам. Правильность его выбора подтвердилась уже на следующий день, когда она, уже не пытаясь искать предлог, чтобы остаться одной, с отчаянным упорством, но увы, тщетно набирала на мобильнике какой-то номер. Можно было класть карты на стол. Ему было ее немножко жалко. Когда он говорил, она села на стул и, обхватив голову руками, тихонько завыла, как человек, потерявший последнюю надежду в своей жизни. Надежды на то, что Жан-Поль – или Поль-Жан – скажется молчуном в руках тех, кто сейчас с ним работает, не было никакой, и судьба Агабаджи в случае ее возвращения была незавидной. Понимая это, сразу после оформленных и подтвержденных транзакций Чекарь дал ей уйти и разрешил снять наличными полмиллиона евро на первое время. Все-таки теперь она была ему не чужая, а денег оказалось настолько больше ожидаемого, что хватило бы не только на электростанцию, но и на средневековую крепость.

После этого Магомед-Алиев приблизил его, но держал на вторых ролях, скорее на побегушках, если сравнить с положением, на которое он возносил одного за другим мужей своих дочерей. Все они автоматом вместе со штампом в паспорте становились членами совета директоров уральских заводов, которые он с Кольцовым постепенно прибирал к рукам. Особенно зятьям нравилось заниматься финансами. Скучную работу с чертежами и технологическими картами они предпочитали оставлять менее влиятельным служащим. Все шло замечательно, в дома его дочерей, расположенные неподалеку от дома основателя клана, завозили рояли и пианино, и вслед за ними стали появляться первые иностранные учителя хореографии и танцев. В моду стали входить смокинги и фраки. Все только и шептались о предстоящих балах, которые каждая семья обязательно давала хотя бы раз в месяц[52].

Неприятности начались так же внезапно, как начинается проливной дождь над забитым до отказа футбольным стадионом, когда зрители, только что жмурившиеся от солнца, вдруг понимают, что им негде укрыться.

Только оформившийся в юридическую форму Северный холдинг в одну неделю потерял три самых прибыльных комбината. Отправленные в экспедицию зятья потоптались возле проходных и вернулись восвояси с пустыми руками. Через пять дней у них отжали еще два комбината, оставив Северному холдингу только закредитованные предприятия, при том, что большая часть потраченных кредитных средств была вложена именно в потерянные теперь комбинаты. Призрак банкротства начал бродить по дагестанскому району, возглавляемому Магомед-Алиевым, еще более уверенно, чем призрак коммунизма когда-то давно разгуливал по Европе. Ночью Магомеда вызвали в отдел службы, подконтрольной Кольцову, и тот долго говорил с ним по спецсвязи.

– Где Роман? – спросил он Магомеда, не удовлетворенный услышанными ответами.

– Спит у меня под крышей, где ему еще быть? – возмутился Магомед.

– Привезите его сюда, и ты не уезжай, жди тут! – распорядился генерал.

Чекарь приехал минут через пятьдесят, заспанный и испуганный, но хорошо скрывавший волнение за недовольством, что его разбудили. Он говорил с генералом минут тридцать, отвечая односложным «да» на все вопросы. Потом вернул трубку Магомеду.

– Завтра Роман Александрович начнет готовить проведение внеочередных собраний акционеров. Все спортсмены и просто драчуны из твоего аула поступают в его распоряжение, собери их к середине дня. Кто его ослушается, он сам покарает, но ты предупреди всех. Что ему еще потребуется – предоставь. Первое собрание проведем послезавтра утром, – закончил он.

– Это же суббота! – затупил Магомед.

– А тебе какая разница? – в голосе Кольцова звучали редкие для него нотки раздражения, и Магомед понял, что разговор окончен.

Первый комбинат вернули в эти же выходные, а контроль над остальными восстановили в следующем месяце. Собрания проходили сложно, и на одно из них пришлось заезжать с тыла, пробив ворота тепловозом, с платформы которого на ходу спрыгивали желающие свободного волеизъявления граждане. Тогда Чекарь получил свою первую пулю, и ему чуть было не удалили легкое. Но все обошлось.

И вот теперь каждый из них жил своей жизнью и, несмотря на объединявший их многомиллиардный холдинг, Магомед-Алиев чувствовал себя немного в стороне от чего-то важного, происходившего без его участия. Можно, конечно, просто превратиться в доброго дедушку и все время отдать своим внукам, и иногда он хотел совсем отойти от дел и жить, глядя, как растет молодое поколение, радоваться их победам и переживать вместе с ними неизбежные обиды и разочарования. Это было бы так просто и легко, если бы Байза родила ему хотя бы одного сына.