Правила Мерджа

– ¡No me jodas! ¿Qué dices, que no vienes? Pero mira yo personalmente, sin ayuda de nuestra criada he preparado una habitación nueva para ti, he hecho un montón de trabajo para arreglar todo lo pactadо con los libros y otra basura el antiguo despacho de nuestro abuelo que en gloria esté, además encontré algunos papeles que puede ser e iban a interesarte a ti[59], – Долорес воспользовалась паузой и говорила с интонациями всерьез расстроенного человека.

Разобрать комнату, которую в последние годы жизни занимал его дед, у Васкеса никогда не доходили руки. Стеллажи высились от пола до потолка, книги на них стояли и лежали иногда в пять рядов, оставляя только проход к узкой кушетке и небольшому письменному столу, на котором также были навалены стопки книг. Васкес иногда начинал эту работу, но у него никогда не хватало мужества дойти дальше второго ряда, да и то на полках, находящихся на удобном для него уровне. Стоять на корточках или взбираться по стремянке – это оказывалось выше его сил, и через полчаса после начала просмотра обложек он уходил на кухню заваривать себе крепкий кофе.

– ¿De qué estás hablando? ¿Qué clase de papeles encontraste?[60]– спросил он, стараясь скрыть, что одновременно с разговором вынужден жевать свой незатейливый ланч.

– No puedo decirte, es que creo que son peligrosísimos, además pueden aportar a nuestra familia el dinero suficiente para salir de la miseria en la que vivimos yo con tu pobre madre. Venga i lo veras[61]

, – сказала Долорес, и по ее тону Васкес догадался, что ей с матерью приходится несладко с небольшой пенсией и теми крохами, которые он присылал им иногда из своего скромного жалованья. Он краем глаза посмотрел на старенькие электронные часы. Время шло к вечеру, и, возможно, следовало все оставить как есть. Машина в его распоряжении, и до Мадрида он мог добраться к утру. Ночевать все равно ему было негде.

– Voy a Madrid. Nos vemos mañana por la mañana. Dale un beso a nuestra madre[62], – он нажал отбой, не дожидаясь ответа. Через несколько минут его «coche huevo», ловко лавируя в парижских пробках, пробивалась в сторону Пиренеев.

* * *

В последние годы Григорий Леонидович Зельдин ужасно скучал. Компьютеризация, автоматизация и бюрократизация бизнес-процессов, пришедшие вместе с новыми технологиями, удручали его. Все известные ему способы легкой добычи денег постепенно стали недоступны для фраеров и недоучек, одним из которых он и был на самом деле. Он попробовал себя на ниве криптовалют, пытаясь собрать инвестиционные пулы, но его репутация, и без того подмоченная многочисленными «кидками» доверившихся ему партнеров по бизнесу, теперь, в эру социальных сетей, ставшая доступной широкой публике, тащила его на дно, не оставляя ни одного шанса. Это не означало, что он был беден или нуждался. На счетах в банках лежали депозиты, ежемесячные проценты от которых превышали зарплаты топ-менеджеров госкорпораций, а доходы от недвижимости в России и за рубежом позволяли свободно путешествовать по всему миру. Григорию Леонидовичу не хватало эмоций. Никакие вечеринки с «русалками» и без не могли заменить «купание в допамине», которое он испытывал, проворачивая свои многомиллионные аферы. Его яхта «Olga», названная так в память о любимой, вышла в открытое море из Puerto Banus и шла румбом на Монако, когда ему впервые за много лет позвонил Жомов. Он звонил из Москвы, где тогда, несмотря на наступившую по календарю весну, лежал почерневший от грязи снег. Дело, с которым он обращался к Зельдину, не терпело никаких отлагательств. Григорий Леонидович не был злопамятен, по крайней мере на первых этапах вхождения в любую сделку. Он решил, что припомнит Вадиму Вениаминовичу то, как тот слил его «конторе», чуть позже. Он никогда и никому не рассказывал, как он, всемогущий Зельдин, умолял, ползая на коленях, не сажать его в тюрьму. Как он унижался, прося принять в безвозмездный дар сначала один, потом пять миллионов долларов, пока милосердный чекист сам не озвучил конечную цифру, равную двадцати лимонам. Все это можно было припомнить потом, на финальном этапе. Чтобы не терять время, они договорились, что «Olga» зайдет в порт Барселоны на следующие сутки и Жомов там присоединится к Зельдину. Первыми словами поднявшегося на борт замполита, немного запыхавшегося после крутых ступенек, ведущих на верхнюю палубу, были не тривиальные «здравствуй» или «привет, как я рад тебя видеть», а «Бог на нашей стороне, мы можем отомстить этому негодяю!».

– Не упоминай имя Бога всуе, Вадим, – сказал Зельдин, также решив опустить лицемерные приветствия, и по своей привычке поучать при каждом возможном случае просто процитировал слова из Библии. Стюард, молодой парень лет тридцати, забрал небольшой багаж Жомова и унес его в каюту. Еще один молодой человек подкатил к ним сервировочный столик со сверкавшим на утреннем солнце серебряным кофейником.

– Ты хочешь завтракать? – спросил Зельдин Жомова.

– Нет, спасибо, я перекусил в самолете, – ответил тот.