Правитель Пустоты. Карающий орден

Ашарх долго сидел на крыльце, никем не тревожимый. Лантея уже успела натаскать свежей колодезной воды, охапку колотых дров и сама искупаться. Из бани она вышла укутанная лишь в простыню, как и ее спутник, и села на ступеньки рядом, тяжело дыша после парения. На мгновение профессор залюбовался белизной ее кожи, напоминавшей мрамор, исчерченный голубыми прожилками вен. Краска совершенно сошла с волос девушки, полностью обнажив благородную седину. Теперь это была та самобытная красота, какой обладала водяная лилия, без страха и сомнений каждый день распускавшая свои белоснежные лепестки на темной поверхности озера.

– Я хотела поблагодарить тебя, Аш, – первой нарушила молчание хетай-ра.

– За что?

– За то, что посоветовал тогда не вступаться за погорельцев в Зинагаре. Я слишком поздно поняла, насколько ты был прав.

– Я рад, что ты вовремя ушла с площади. Действительно рад, Тея, – мягко произнес профессор, впервые решившись назвать свою спутницу короткой и более нежной формой имени.

– Но даже несмотря на то, что это был разумный поступок, я не чувствую себя легче.

Девушка потерла переносицу, словно пытаясь сдержать непрошенные слезы.

– Витим мертв, хотя он был последним человеком в этой стране, заслуживающим смерти, – шепотом продолжила Лантея. – И все мои попытки изменить его судьбу сделали ее лишь хуже.

Аш, подобрав полы простыни, опустился перед осунувшейся хетай-ра на колени и взял ее руки, расслабленные и слегка прохладные. Он крепко сжал их в своих крупных горячих ладонях, словно мог вдохнуть в опустошенное сердце собеседницы частичку тепла через этот простой жест.

– Он теперь под надежной защитой бога, Тея. Для него больше не будет боли и несправедливости этого мира. Мы помогли ему всем, чем смогли, – исполнили его просьбу, подарили надежду. Остальным мы распоряжаться не в силах, это прерогатива бога. Не вини себя, я прошу.

– Я знала его лишь несколько дней, но в чем-то Витим был мне очень близок. И его позорную смерть я словно бы каждое мгновение переживаю сама, – голос Лантеи дрожал.

– Терять близких по крови или же духу людей всегда непросто. Я и сам знаю, каково это… Когда сердце останавливается на мгновение и больше не может биться в том же размеренном ритме, что и раньше. Но боль проходит, она растворяется, как утренний туман. Пусть медленно и неохотно. Пройдет совсем немного времени, и тебе станет легче. Нужно только идти дальше.

Преподаватель заглядывал в лицо девушки, пытаясь добиться ее внимания.

– Пойми, как бы тебе ни хотелось сейчас отринуть эту мысль, но смерть приходит за всеми. Подчас неожиданно и непредвиденно, но никому этого не избежать. Умершие покидают нас, оставляя самое ценное, – память о себе. И наш долг состоит в том, чтобы пронести ее сквозь течение времени светлой и чистой, не позволяя тоске очернять этот дар.

Лантея вздрогнула, словно эти слова пронзили ее, как острые иглы. Она пристально посмотрела на Аша, а в глубине ее расширенных зрачков виднелась затаившаяся печаль, которая вряд ли когда-нибудь исчезла бы оттуда без следа. Девушка мягко убрала свои ладони из рук профессора.

– Я бы могла изменить все, Аш. Тогда на площади, – серьезно проговорила хетай-ра, сводя брови. – Если бы вокруг Тибоста не было такого количества стражи, то я бы свершила правосудие собственными руками. Потому что такие люди, как этот жрец, должны умирать.

– Это не правосудие. Оно не свершается жестокой резней на глазах толпы.

– Но я бы добилась справедливости для Витима. Он бы этого хотел.

Предчувствуя тяжелый виток беседы, Ашарх сел обратно на скрипучую ступеньку и вздохнул.

– Мальчик жаждал этой справедливости наивно, по-детски, как и положено простому сельскому ребенку. Он верил в торжество закона и неоспоримость доказательств. Но ты уже далеко не дитя, Тея. И нелепое желание добиться справедливости во всем мире – это блажь, которая пустила ядовитые корни в твоем разуме. Невозможно помочь всем на свете, потому что справедливость всегда имеет две стороны – твою и чужую. И обе они верны, какой ни поверни.

– Ты говоришь прямо как моя тетя, – раздосадовано фыркнула Лантея.

– Вот видишь, – профессор едва заметно улыбнулся. – Чият – мудрая женщина. И если ты не желаешь слушать меня, то прими во внимание хотя бы слова своей родственницы.

– Не думала, что ты когда-нибудь найдешь общий язык с тетей или хотя бы поддержишь ее в чем-то. Мне показалось, что отношения между вами весьма напряженные с самого прибытия.

– Так и есть, но это не мешает мне высказывать почтение ее разумности и интеллекту.

– Ха, – совсем невесело усмехнулась девушка, – значит, от моей мамы ты будешь в восторге.

– Ты ничего не рассказывала мне о своих родственниках, Лантея. Помимо тети и мамы, кто у тебя еще есть? – ненавязчиво спросил профессор, срывая травинку и засовывая ее себе в рот.