Правитель Пустоты. Карающий орден

Ашарх чувствовал, что хетай-ра тяжело переживала смерть Витима, она до сих пор пребывала в хмурой задумчивости, отвечая спутнику небрежно и рассеяно, слабо вняв его наставлениям. А ведь это был всего лишь малознакомый мальчик, пусть и с добрым сердцем, наполненным благими намерениями. Что же тогда должно было случиться с Лантеей, когда она узнала бы о смерти горячо любимой Чият? Профессор был уверен, что только близкие родственники могли бы помочь ей справиться с предстоявшей тяжелой потерей и смягчить ее.

– В Третьем Бархане, откуда я родом, живет вся моя остальная семья, – после небольшой паузы нехотя начала говорить девушка, – мать, отец и сестра с братом. Но, если бы честной, ни с кем из них я никогда не была так близка по духу и видению мира, как с Чият. Потому я оказалась здесь.

Преподаватель перекатил языком травинку во рту, чувствуя, как Лантее тяжело было говорить о семье. Она нервно наматывала на палец прядь еще влажных волос.

– С отцом и младшим братом я практически не пересекалась в Бархане, – продолжила девушка. – По консервативным традициям матриархата хетай-ра, нашим мужчинам не позволяют воспитывать детей, этим всегда занимаются лишь матери. Поэтому отца я впервые увидела уже взрослой, и мы всегда придерживались с ним лишь формального, вежливого общения. Как предписывают наши обычаи и порядки.

– А брату тоже нельзя было с тобой общаться?

– Когда я ушла из города, то он еще не достиг совершеннолетия. До его наступления и прохождения соответствующих ритуалов мальчикам практически запрещено общаться с другим полом. Девочки должны проводить время в своем кругу, а юноши – в своем.

– Получается, ты росла под надзором матери и сестры?

Профессор с интересом слушал неторопливые объяснения Лантеи.

– Да, если можно так сказать… Мать всегда была в своих делах, а моя дорогая старшая сестра только и делала, что потакала матери и во всем желала быть на нее похожей, не отходя ни на шаг от своего непогрешимого идола. А мне, признаться, никогда не нравилась ее склонность к лести.

– В чем-то я тебя понимаю, – вполголоса сказал Ашарх, – иногда кровное родство совершенно не ощущается между близкими, казалось бы, членами семьи. Вы можете жить под одной крышей, вместе работать и есть за общим столом, но будете так далеки друг от друга, словно рождены в разных странах и говорите на разных языках…

Ему неожиданно захотелось открыться своей спутнице, чтобы отблагодарить ее за непритворную откровенность.

– Знаешь, мои родители целыми днями трудились на своей ферме, ухаживая за лошадьми. Для них как будто ничего больше не существовало вокруг. И мой брат и старшая сестра всегда мечтали лишь о том, как им самим скорее достанется хозяйство. А мне все это даром было не нужно.

– А чего же ты хотел? – спросила Лантея, притянув к себе колени.

– Уехать учиться. Но семья меня не поддерживала.

Ашарх неожиданно замолчал, из-за тяжелых воспоминаний ком подступил к горлу.

– Да… Признаться честно, из всех них по-доброму ко мне относилась только младшая сестра. Мара всегда верила, что я исполню свою мечту…

Повернувшись посмотреть на притихшего собеседника, хетай-ра с удивлением заметила, что он с трудом сдерживал слезы.

– Что случилось с твоей сестрой? – тихо спросила девушка.

Тягостное молчание повисло в воздухе, как грозовая туча. Аш сидел без движения какое-то время, зажав в пальцах истерзанную травинку. Его безжизненный взгляд был устремлен в темный лес.

– Она умерла.

Профессор прошептал это почти неслышно. А после резко встал, выбросил стебелек в сторону и толкнул входную дверь.

***

Дверь распахнулась, привычно протяжно заскрипев, пропуская Ашарха внутрь, в сыроватую прохладу дома. В лицо с самого порога ударил запах подгоревших лепешек, пота и почти родная вонь свежего навоза. Исери сидел за вытянутым обеденным столом прямо в башмаках, в которых только недавно вычищал стойла. Комья грязи и сена налипли на подошвы, и вереница липких следов тянулась от самой входной двери.

– Зачем ты натащил в дом навоза? – спросил Аш и, обогнув младшего брата по широкой дуге, направился к еще теплой печи, где лежали свежеиспеченные лепешки.

– Потому что я работал, в отличие от тебя. А еда только для тех, кто трудится! – выкрикнул Исери и, резко подорвавшись с места, бросился наперерез брату, не подпуская его к очагу.