Читаем Прерванное молчание полностью

Я беру фотоальбом. Я листаю толстые страницы. На одной из них я вижу фотографию. На ней Дэвид и четверо его друзей. Должно быть, они на рыбалке или просто отдыхают на озере. Они обнимаются и смеются на этой фотографии. Внизу написаны их имена: Гарри, Уоррен, Виктор, Макс. К горлу подступает ком. Меня начинает тошнить. Меня захлестывает волной жара. В шее пульсирует. Я едва не теряю сознание. Я с трудом могу держать себя в руках. Я понимаю, что знаю всех людей на этой фотографии. Я помню их имена. Я очень хорошо помню их имена и лица. Это те самые ублюдки, которые приходили по пятницам к моему отцу.

Я продолжаю судорожно рыться в коробке. Кажется, я сам не знаю, что ищу. Я нахожу записную книжку. Я открываю ее на странице с буквой «Г». Гарри и номер телефона. Я открываю страницу с буквой «У». Уоррен и номер телефона. Я открываю страницу с буквой «В». Виктор. Страницу с «М». Макс. Сначала идут имена, потом — фамилии. Теперь я знаю их фамилии. Тошнота опять подступает к горлу. Я делаю несколько глубоких вдохов. Я пытаюсь взять себя в руки. Я отрываю фотографию от альбомной страницы, сворачиваю ее и вместе с блокнотом засовываю в карман. Я не знаю, зачем делаю это. Я не знаю, зачем мне это нужно. Я только стараюсь держать себя в руках. Я стараюсь не потерять сознание. Я глубоко дышу. У меня кружится голова.

Еще несколько минут я сижу так перед открытой коробкой с надписью «Дэвид». Потом спускаюсь по лестнице.

Я спускаюсь и вижу, как Дженни разговаривает с каким-то мужиком. Он, наверное, только что пришел. Он стоит на пороге перед открытой дверью. Я смотрю на него. Ему, должно быть, лет сорок. Кто он такой? Он как-то странно смотрит на Дженни. Я останавливаюсь. Мужик в дверях замирает и смотрит на меня. Лицо у меня серьезное. Я думаю, если он обнимет Дженни или поцелует ее, я убью его. Я стою и буквально сверлю его взглядом.

— Кто это? — спрашивает он мою сестру, указывая на меня рукой.

— А, это мой… — Дженни оборачивается и смотрит на меня. Могу поспорить, с ее губ вот-вот слетит «брат».

И она произносит это. «Это мой брат», — как-то совершенно естественно говорит она и сама, кажется, смертельно пугается. Она смотрит на меня, и я понимаю, что она все вспомнила. Она не понимает, что произошло. Она захлопывает дверь прямо перед носом этого мужика. Она смотрит на меня. В ее глазах паника. В ее глазах страх и удивление.

Я медленно спускаюсь по лестнице, не сводя с нее взгляд. Неужели ты вспомнила, Дженни! Как же так! Как же это возможно! Я смотрю на свою сестру и понимаю, что она узнала меня. Я понимаю, что каким-то образом она все вспомнила. Из глаз у нее текут слезы. Она напугана и, кажется, ничего не может сказать.


3.


Я спускаюсь по лестнице. Я подхожу к Дженни. Мы смотрим друг на друга. В ее глазах я вижу только страх и шок. Во мне не осталось ничего, кроме разрастающегося чувства вины. Я даже не могу порадоваться за Дженни. Хотя стоит ли за нее радоваться. Она только что вспомнила то, что я пытался забыть всю жизнь. Бедная Дженни. Бедная сестренка! Как же ты теперь будешь с этим жить! Лучше бы ты ничего не помнила. Но я даже не успеваю подойти к ней прежде, чем все мысли растворяются — так велико во мне чувство вины.

— Эрик? — Дженни смотрит на меня, склонив голову. — Эрик? Это ты?

Я не могу вымолвить ни слова. Я только смотрю на Дженни. Я только смотрю ей в глаза.

— Как же так? — спрашивает она. — Как это возможно?

Я молчу.

— Где ты был?

Я молчу.

— Почему ты сразу ничего не сказал?

Я молчу. Я не могу говорить. Я не могу даже думать. Мне с трудом удается дышать. Сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

— Эрик! Господи! — восклицает Дженни сквозь слезы.

Я молчу.

— Я не могу поверить в это!

Я молчу. Дышать все труднее.

— Прости меня, Дженни, — только и удается выговорить мне.

Она обнимает меня. Она обнимает меня крепко-крепко. Она утыкается лицом мне в плечо. Сердце у меня вот-вот выпрыгнет.

— Прости меня, — снова говорю я.

— Эрик! О чем ты?!

— Прости меня… — больше я ничего не могу выговорить.

Кажется, я напрочь позабыл все слова.

— Эрик! Я так рада тебя видеть! Где же ты был! Почему сразу не сказал!

Она дотрагивается до моего лица. Она проводит кончиками пальцев по моей щеке. Она проводит кончиками пальцев по моему шраму. Она ощупывает меня, как будто пытаясь убедиться, что все это происходит на самом деле.

У меня совершенно едет крыша. Я уже не понимаю, где я. Мысли путаются. Я думаю о том, что нашел на чердаке. Я думаю о том, что мне с этим делать. Я думаю о том, что я сделал. Я думаю о своем отце. Я думаю о Джине Стоун. У меня срывает крышу. Я думаю, что схожу с ума. Мне тяжело дышать. Я уже не понимаю, кто я такой. Я уже не могу себя контролировать. Я уже не понимаю, что передо мной Дженни. Я не понимаю, что передо мной моя сестра. Мы слишком близко друг к другу. Я дотрагиваюсь до ее лица и целую в губы. Я целую ее так, как часто целую Элис, и Дженни отвечает мне. Сердце стучит с невероятной скоростью. Сердце вот-вот выпрыгнет. Я совершенно не понимаю, что происходит. Я не могу контролировать себя.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Земля
Земля

Михаил Елизаров – автор романов "Библиотекарь" (премия "Русский Букер"), "Pasternak" и "Мультики" (шорт-лист премии "Национальный бестселлер"), сборников рассказов "Ногти" (шорт-лист премии Андрея Белого), "Мы вышли покурить на 17 лет" (приз читательского голосования премии "НОС").Новый роман Михаила Елизарова "Земля" – первое масштабное осмысление "русского танатоса"."Как такового похоронного сленга нет. Есть вульгарный прозекторский жаргон. Там поступившего мотоциклиста глумливо величают «космонавтом», упавшего с высоты – «десантником», «акробатом» или «икаром», утопленника – «водолазом», «ихтиандром», «муму», погибшего в ДТП – «кеглей». Возможно, на каком-то кладбище табличку-времянку на могилу обзовут «лопатой», венок – «кустом», а землекопа – «кротом». Этот роман – история Крота" (Михаил Елизаров).Содержит нецензурную браньВ формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Михаил Юрьевич Елизаров

Современная русская и зарубежная проза