Прерванное молчание

В последнее время Джон стал совсем странным. Казалось, он просто сходил с ума. Все началось с той его болезни. Да еще история со смертью его матери и с его сестрой! Все это, похоже, окончательно его подкосило. Я смотрела на него, и мне казалось, он уже довольно долгое время жил в состоянии сплошного нервного срыва. У нормального человека давно началось бы эмоциональное истощение, но у Салливана все еще оставались силы. Откуда только он их брал! Он несколько раз падал в обморок. Это очень пугало меня. Вдруг ни с того ни с сего мог потерять сознание. Он, конечно, быстро приходил в себя, но нельзя относиться к этому так как он. Джона все это, кажется, совершенно не волновало. Я сто раз говорила ему, что надо обратиться к врачу. Это может быть что угодно, говорила я. Это может быть очень серьезно. Он все время отмахивался.

Джон перестал приходить в центр. Он больше не занимался с детьми. Он ходил только на работу в автосервис и постоянно брал с собой Марио. Они проводили там дни напролет. Джон мог часами пролежать под автомобилем. Салливан отлично разбирался в машинах. Он рассказывал, как они собирали автомобили, когда он был в колонии для несовершеннолетних. Он говорил, это был чуть ли ни единственный способ отвлечься и забыть обо всем. Вот и сейчас, кажется, Джон пытался от чего-то отвлечься. Только я никак не могла понять, от чего.

Салливан стал замкнутым. Мы столько времени потратили все вместе, чтобы он начал говорить, а теперь, похоже, все оказалось напрасно.

Я не представляла, что происходило у него в голове. Я была совершенно растеряна. Его поведение становилось все более непредсказуемым. То он вдруг с порога буквально силой тащил меня в постель, то, пропав почти на неделю, возвращался с огромным букетом цветов. Кстати, это был первый раз, когда Джон подарил мне цветы.

Помню, он вернулся с работы поздно, совсем разбитый. Марио немного приболел в тот день, и мы с ним оставались дома. Войдя в квартиру, Джон как бы между прочим поздоровался, быстро принял душ и пропал на кухне. Он просидел там примерно полчаса. Потом я уложила Марио и решила нарушить одиночество Салливана. Впрочем, как оказалось, он не особенно этого хотел.

Джон сидел, уставившись на дно стакана с виски. Вид у него был такой, как будто именно там он надеялся отыскать ответы на все глобальные вопросы человечества.

— Что-то случилось? — спросила я.

Джон ничего не ответил. Он даже не повернулся в мою сторону, как будто не слышал вопроса. Тогда я поняла, что ему, должно быть, совсем плохо. Вид у него был печальный и болезненный. Но я имею в виду не те болезни, которые поражают время от времени наше тело, а те, самые страшные и тяжелые, которые, однажды прокравшись в душу, остаются там навсегда.

— Джон! — громче заговорила я. — Что с тобой? Что с тобой происходит?

— А! Элис! — он оторвался, наконец, от стакана. — Я задумался.

— О чем?

— Да так, ерунда, — он говорил почти шепотом.

— Поделись со мной, пожалуйста, — присаживаясь рядом, попросила я.

— Зачем тебе это?

— Я люблю тебя, Джон! Я хочу помочь тебе. Я же вижу, как тебе плохо! — я задумалась. — Это как-то связано с твоей сестрой?

Я была счастлива, что после того, как Дженни все вспомнила, им удалось поговорить и многое выяснить. Я думала, общение с сестрой пойдет Салливану на пользу, но с того дня, как к Дженни вернулась память, Джону стало, кажется, только хуже.

— Нет, — тихо ответил Джон. — Дженни тут ни при чем. Это все я. Это я схожу с ума. — он посмотрел на меня своим пронзительным взглядом, от которого сердце буквально замирало. — Мне кажется, у меня никогда не получится. Не получится стать нормальным. Элис, я стараюсь. Я, правда, стараюсь изо всех сил. Я старался. Но больше просто не могу. Я не могу бороться с самим собой. Я не могу победить эти кошмары.

В последнее время Джон очень мало спал. Если раньше он засыпал и мог проснуться от своих ужасных снов посреди ночи или уже под утро, то теперь они приходили, едва он закрывал глаза. Салливан мог не спать трое суток, а потом просто вырубался. Но очень скоро он просыпался в поту от кошмаров. Он даже пытался принимать снотворное, но от этого становилось только хуже. Если Джон принимал таблетки, ему удавалось заснуть, но он не мог проснуться, когда начинались сны. Если он принимал таблетки, ему приходилось проходить через весь сон целиком. И это изматывало его.

— Джон, — продолжала я. — Давай поговорим! Давай поговорим о тебе! Ты же все время молчишь. Ты стал таким замкнутым. Я не узнаю тебя.

— Прости меня, Элис. Кажется, я не оправдал твоих надежд. Кажется, я оказался обыкновенным психом. Кажется, меня просто нельзя спасти.

— Я люблю тебя, Джон Салливан! — я повысила голос. — Я сказала, что никогда не отпущу тебя, и так и будет. Просто скажи, чем я могу помочь! Что я могу сделать, чтобы тебе стало хоть немного лучше?

— Ты же не можешь изменить прошлое, — горько ответил Джон.

— Не могу, — кивнула я. — Но я могу помочь тебе двигаться вперед.