Презумпция лжи

Техника тогдашних международных правительственных займов, в том числе «Русского», была такова, что крупные банки всего лишь обеспечивали выпуск и продажу облигаций «инвесторам» и получали за это хорошую комиссию. Выкупали же облигации (которые во Франции, например, назывались rentes или «рентами») и таким образом реально отдавали свои живые деньги в долг России отнюдь не банкиры, а вот эти самые прославленные Лениным «рантье», они же — средний класс, они же — наиболее активные избиратели, основа тогдашнего электората. Отсюда и полярность позиций по отношению к большевистскому дефолту: из-за него многие десятки и сотни тысяч безликих избирателей-рантье — «народ» или «толпа» — теряли всё, а несколько дюжин самых крупных и влиятельных в правительстве банкиров — «элита» — ничего.

^{____________________}

Вот, чтобы обойти этот временно непреодолимый электоральный запрет на межправительственные связи, и шёл в заинтересованных кругах разговор о том, как бы создать в России параллельно официальным госучреждениям кооперативную — вроде бы частную — структуру специально для ведения внешней торговли. Леонид Красин был в этом деле не только главный закопёрщик, но ещё и самый упорный сторонник и проводник идеи, что над создаваемым «кооперативом» следовало сохранять строго засекреченный тотальный государственный контроль: Ленин с Красиным не спорил и в целом его поддерживал (а вот Сталин, как ни сгранно, тогда выступал против

госмонополии и даже пытался Красину с Лениным оппонировать). В результате первые официальные советские внешнеторговые контракты заключил в Европе Центросоюз — вновь созданная кооперативная, но всё равно с монопольным в советском государстве положением организация.

Примерно на таких же началах и с той же целью Улоф Ашберг и намеревался учредить на паях с большевиками якобы кооперативный, а на деле монопольный квази-государственный внешнеторговый банк. Тем смешнее слушать, будто он этот свой строго секретный и к тому же с технической точки зрения достаточно сложный план взялся излагать в деталях случайному попутчику, просто так от нечего делать, коротая время в пути.

НО… Обсудили, значит, два случайно повстречавшихся джентльмена ночью в поезде под стук колёс, как ещё раз надуть уже обманутых французских и прочих рантье и учредить всё-таки тайком с русскими большевиками на вид обычный, ничуть не большевистский кооперативный банк, а на деле заведение с мнопольным правом на все прибыли от внешней торговли Советской России. Проговорили ночь напролёт, и поутру прибыли на станцию назначения.

Однако на вокзальном перроне не распрощались и не разъехались, как обычно в таких ситуациях бывает, навсегда и каждый в свою сторону, по своим заранее намеченным делам. Наоборот. Ещё два дня после приезда в Питер всё никак не могли расстаться (курсив в цитате мой):

(После первой встречи с Красиным и затем с Лениным) я повидался со старыми товарищами — Луначарским, Елизаровым, Шлихтером, Коллонтай, Бонч-Бруевичем и др…все они… прочно стали на платформу «социалистической России», как базы и средства для создания «мировой социалистической революции». (…) Один только мой старый друг, Марк Тимофеевич Елизаров[68], стоял особняком.

(…)