Презумпция лжи

Отмечу попутно: Брюс Локкарт оставил после себя дневники (даже в сильно отредактированном виде они составляют два толстенных тома) и вдобавок ещё пару-тройку документальных книг, которые все вместе хронологически охватывают всю его легендарную полувековую профессиональную биографию. А британские историки спецслужб, тем не менее, когда речь у них заходит о нём, по сей день оговариваются, что уже давно пора восполнить пробел и рассказать, наконец, о жизни и деятельности Брюса Локкарта.

^{____________________}

И вот эта светская дама с уютным домашним прозвищем Мура, ходячий кладезь живой Истории, за несколько месяцев до смерти, уже в 1970-х гг., переехав к детям в Италию, перенесла весь свой архив в припаркованный во дворе дома туристический автотрейлер — в котором вскоре, по преданию, случилось посреди ночи короткое замыкание, и он вместе со всем содержимым тут же и сгорел; дотла.

По рассказам Муриных близких, она спокойно и без видимого сожаления наблюдала, как огонь пожирал все её письма и прочие документы, а когда пламя погасло — ушла к себе досыпать, как ни в чём не бывало.

МОЖНО было бы, однако, предположить, что Муре по сравнению, скажем, с её подопечным Эрнстом Генри повезло: на рубеже 1980-х гг. вышла посвящённая разгадке её тайны, вполне серьёзная, уже без всяких романтических и ностальгических прикрас документальная книга под названием «Железная женщина», которую к тому же написала неплохая писательница, знавшая Муру лично.[64] Позднее, в 2005 г. эту книгу даже перевели на английский язык и издали в Штатах.[65]

Но только вот в Лондоне, где Муру и сегодня знают и не забывают, книгу почему-то пропустили мимо ушей, не заметили, словно её и не издавали вовсе…

Почему? В чём тут дело? И действительно ли Муре благодаря трудам Нины Берберовой «повезло»?[66]

Обращаться с такими вопросами нужно, естественно, к историкам и биографам — профессионалам в деле раскрытия «двойных днищ». А они молчат, поскольку справедливо полагают, что без заслуживающих доверия источников что-либо отвечать не имеют права. Доступ же ко многим таким источникам официально, на законном основании запрещён, и, значит, когда мы можем рассчитывать на внятный академический ответ — и можем ли вообще неизвестно.

^{___________________}

Когда именно хранители некой конкретной государственной тайны решат её обнародовать, и решат ли вообще, общество — несколько парадоксально при демократическом устройстве — слишком часто наверняка не знает. Нельзя, например, ознакомиться с корпусом секретов во всей его полноте, найти в нём ссылки на интересующих персонажей, набраться терпения и подождать: ведь нигде же не написано в алфавитном порядке, о каких деятелях, какого типа документы, когда именно будут рассекречены. (Полные, исчерпывающие каталоги засекреченных гос. архивов, тем более со списками персоналий, не издаёт правительство ни одной страны на планете; о секретах, хранимых в богатейших частных коллекциях мира, таких, как в Лондоне, Амстердаме или Стэнфорде, и говорить не приходится.)

^{___________________}

Из-за чего и образуется некая странная категория ущербных исторических фигур: это те, кого вполне демократическим путём временно или навсегда, добровольно или насильно лишили возможности — даже, наверное, права — оставить после себя обычную, то есть полную и честную, публичную биографию.