Пряталки

Исцеление никогда не давалось мне так легко, как иные, более разрушительные аспекты моего искусства. Я страшусь того, что это говорит обо мне. Должна сознаться, я испытала глубокое удовлетворение, когда ты передал сестре моё снадобье, не зная о том, что оно лишит её памяти. Для меня это было простейшее заклинание. По крайней мере, отныне она не потревожит ни меня, ни детей теперь, когда тебя не станет.

Есть ещё одно, последнее средство, кое я могла бы пустить в ход после твоей смерти. Я могла попытаться тебя вернуть. Однако это не столь уж простое дело. Риск чересчур велик, а дети нуждаются во мне. И в этом я тоже вновь тебя подвела!

Нынче утром дети явились, чтобы попрощаться с тобою. Маленький Оливер, как всегда, был послушен и добросовестен. Эдмонд же ещё слишком мал и ничего не понимает, однако был очень мил. Я пыталась тебя пробудить – тщетно. Похоже, что твой разум уже упокоился с миром, тело же и душа вот-вот воспоследуют за ним.

Покойся же в мире, любовь моя. Отдыхай и жди. Наша связь не будет расторгнута вовеки, даже после смерти. Нас разделяет лишь время.

С любовью,

твоя преданная жена

Холли отложила письмо. Она пыталась сопоставить его содержание со всем, что она уже знала. Все эти рассуждения о снадобьях, обрядах и заклинаниях подтверждали, что женщина в чёрном – ведьма. Однако она писала об Оливере так, словно тот вот-вот умрёт. Наверно, ему всё-таки стало лучше? Или ведьма всё же воскресила его? А Эдмонд, значит, её сын. Так это, получается, ему уже несколько сотен лет? Но он всё ещё ребёнок. Что же с ним случилось? Что случилось с ними всеми?

Размышления Холли прервал медленный скрип. Девочка обернулась. Книжный шкаф у дальней стены сдвинулся. Он открывался. На секунду Холли испытала надежду, что это Гектор. Но нет!

Из-за шкафа появилась ОНА.

Женщина скорчилась, ссутулилась, как будто бы у неё что-то болело. Однако, когда она вступила в спальню и взгляд её багровых глаз упал на Холли, она сразу выпрямилась и ожила. Холли вглядывалась в её лицо, пытаясь разглядеть признаки человечности, которую ведьма проявляла в письме, но ничего человеческого в ней не осталось.

ОНА обогнула кровать, встав между Холли и окном. Бежать было некуда. Девочка очутилась в ловушке.

Холли протянула руку за спину и нащупала стоявший на тумбочке кувшин. И девочка изо всех сил запустила этим кувшином в ведьму.

Кувшин врезался ей в лоб, упал на пол и разлетелся вдребезги. Ведьма рухнула на колени. Прижала руку к ушибленному месту. Кровь просочилась сквозь пальцы и закапала на пол.

Женщина встала. Вся её невозмутимость испарилась. Она оскалилась, словно выпуская на волю своего внутреннего волка.

Холли потянулась за тазиком – другого оружия у неё не оставалось. Девочка ухватила тазик двумя руками, изогнулась, точно дискобол на Олимпийских играх, и швырнула тазик в ведьму.

Та пригнулась.

Тазик пронёсся у неё над головой и врезался в стекло.

Окно треснуло. Поперёк стекла пролегла длинная трещина, потом от неё зазмеились, побежали в стороны другие. Стекло разбилось.

Ведьма ринулась на Холли. У неё за спиной в комнату вполз туман. Туман хлынул в разбитое окно, окутав и женщину, и Холли. Он быстро заполнил всю комнату, погрузив их в далёкое прошлое.

Глава 31

ХОЛЛИ СТОЯЛА НА УЛИЦЕ, НА ДВОРЕ ЗА УСАДЬБОЙ. Перед ней простиралась большая, безупречно подстриженная лужайка. Девочка увидела ряд квадратных клумб, полыхающих алыми и жёлтыми цветами, и две идеально симметричных, прямоугольных живых изгороди друг напротив друга. А между изгородями, в центре двора, бил большой круглый фонтан.

Рядом с Холли стояла женщина в чёрном.

Первым инстинктивным порывом Холли было кинуться бежать куда глаза глядят, как можно дальше от ведьмы. Но женщина в чёрном не шевелилась. Ветер развевал её волосы, хлопало на ветру чёрное платье, юбка путалась у неё в ногах.

Женщина медленно развернулась к Холли. Глаза у неё были не красные, а карие.

– Ты не он, – промолвила она.