Прибрежье: ураган (СИ)

Она сняла несколько коробок, стоявших поверх, потом отодвинула ящик из деревянных реек, в котором лежали инструменты (Дин знал это, потому что сам обнаружил его, и отодвинул в угол в прошлый раз, после того как брал там молоток и отвертки).

– Тут коробка тяжелая, там, похоже, что-то металлическое, – Уилс отодвинула последнюю коробку, закрывавшую проход к сундуку. – Ну что, пробуем вскрыть?

– Конечно! Дин, фонарик найдется? А то не увидим там ничего, – Крэйг тянул шею в окно.

– Да, на телефоне есть, яркий, – он включил фонарик и подошел поближе к Уилс. – Замков вроде не видно.

– Это еще ни о чем не говорит. Иногда от времени без всякого замка так срастается...

Но они волновались напрасно: крышка сундука поддалась легко, словно только и ждала, чтобы ее открыли, даже петли не заскрипели.

– Дедов фарфор! – воскликнул Дин.

– Похоже, он сам убрал его сюда. Смотри, как бережно завернута каждая фигурка, – сказала Уилс.

– Да покажите же! Мне тоже интересно! – возопил Крэйг, стараясь протиснуться в окно.

– Обойди, ты же раму сейчас на плечах вынесешь, – Дин покачал головой. – Фигурки не разбегутся.

Он не мог сдержать улыбки, как при встрече с давними приятелями: многих из них Дин помнил с детства. Вот женщина в длинном платье и с корзиной в руках, вот два мужчины держат полотно, а вот и самый любимый персонаж – мальчик с ружьем, сидящий в засаде среди мешков и ящиков. Маленький Дин сочинял про них истории, всегда что-то захватывающее и приключенческое, а теперь он мог сравнить свои воспоминания и реальность. У женщины в корзинке лежали свертки бинтов и бутылочки, а надпись на нарукавной повязке, выполненная по бисквиту под глазурью, сообщала, что это медсестра. Полотно в руках мужчин оказалось флагом с девизом «Свободу Ирландии», и Дин нахмурился.

– Я и не знала, что старый О’Горман был связан с националистами, – задумчиво сказала Уилс.

Она вертела в руках фигурку мальчика, рассматривая.

– Не помню. Я был совсем маленький тогда, и он не говорил со мной на эти темы, – сказал Дин. – Я помню только фигурки, они стояли на полке над камином. Из тех, что я помню, были еще какие-то вооруженные люди, и мужчина с собакой, и спящая девушка. Теперь я не уверен, что она и правда спящая.

Уилс запустила руки глубже в ворох мятой бумаги, вылавливая другие статуэтки. По лестнице затопали быстрые шаги Крэйга, он влетел на чердак и подскочил к друзьям.

– Ну что тут? Что происходит вообще? Неприличные фигурки есть?

– Не-а. Есть только эти, – хмыкнула Уилс. – Похоже, они редкие.

– Да я просто уверен в этом, – Крэйг перевернул медсестру, и они увидели полурасплывшееся под глазурью чернильное клеймо: «Ольстер, 1920».

– Похоже на кустарные сувениры Войны за независимость, – предположил Дин.

– Ничего себе находка. Надо посмотреть по каталогам, может, это дорогущие аукционные предметы? Тогда их можно будет продать очень неплохо и осчастливить какого-нибудь коллекционера.

– А может, Дин не захочет их продавать вовсе? – Крэйг посмотрел на него с сомнением. – Все же вещи дедушки.

– Пока не знаю. Возможно, они вообще ничего не стоят, потому что их делал любитель в подарок соседу или другу. А может все наоборот, и это малая партия производства какого-нибудь фарфорового заводика времен становления Ирландии, который давно сгинул, и ее нельзя разбивать, чтобы цена была по-настоящему высокой.

Дин старался вспомнить, сколько было этих фигурок вообще, но в памяти всплывали совсем другие: благовоспитанные собачки с ошейниками и в милых позах, танцовщицы, нимфы по мотивам греческих скульптур. Уилс потихоньку доставала их из сундука, Крэйг осторожно снимал бумагу и ставил на соседний ящик.

– Собачки британские, послевоенные. Эти фигурки – из Франции, вон та – немецкая. А эти две пастушки, кажется, Швейцария, – Дин рассматривал клейма и искал с телефона в интернете. – Интернационал.

– Плюс две к ирландской серии: тут какое-то гейство (похоже, один боец перевязывает другого, но поза интересная), и печальная старушка-мать в ожидании детей домой, – Крэйг повертел в руках фигурку и поставил ее к остальным. – Надеюсь, это не ее сына мумифицируют рядом.

– Фу, Крэйг, – хихикнула Уилс. – Как ты можешь?

Фарфор партиями спускали с чердака и расставляли на столе в гостиной; к счастью, он почти не нуждался в мытье и чистке из-за бережной упаковки. Дин представлял, как дедушка держал каждую фигурку в руках, как оборачивал в салфетки и чистую бумагу. О чем он думал тогда? Как представлял себе дальнейшую судьбу коллекции?

Ностальгические размышления прервал стук в дверь. Следом послышался голос Адама:

– Дин, привет, это я! Можно ли войти, ты не занят?

– Конечно заходи, все в порядке, – Дин распахнул дверь и ойкнул от неожиданности.

Кроме Адама с вечной корзиной припасов, там стояла Сара, одетая в красную куртку с капюшоном.

– А я не один, – улыбнулся Адам. – Вот, соседку встретил.

– Добрый день. Вечер, – сказала Сара без тени улыбки, но вежливо. – Могу и я войти?

– Разумеется, проходите, располагайтесь, – Дин махнул рукой, указывая внутрь. – Боюсь, только, у нас немного беспорядок…