Придворный

Папская милость, которой пользовалось герцогство Урбино при Юлии II, давая немалые гарантии безопасности, была нелегким бременем. Назначая изможденного болезнью Гвидобальдо на пост гонфалоньера Церкви, папа, вероятно, руководствовался лишь нежеланием давать этот пост кому-то, кого он опасался. Он сам был главным двигателем и стратегом своих военных предприятий; тем не менее участие гонфалоньера в принятии и осуществлении важных решений считалось обязательным.

В сентябре 1504 года гонец вручил Гвидобальдо требование прибыть в Рим для обсуждения и подготовки предстоящей кампании против Венеции, в ходе недавней смуты прибравшей под свою власть несколько «папских» городов в Романье. Герцог, осенней порой жестоко страдавший от подагры, в ответе через посланца поблагодарил за оказанную честь, но попросил понтифика повременить. Реакцией папы был приступ ярости, сопровождавшийся выкриками «трус» и «предатель». Промозглым и ветреным декабрем Гвидобальдо, еще более разбитый недугом, чем три месяца назад, выехал в Рим при горьких слезах супруги и женской половины двора. На полпути урбинский обоз разделился из-за того, что герцога пришлось-таки выхаживать в придорожной гостинице; бо́льшая часть свиты прибыла в Рим на девять дней раньше синьора. Когда Гвидобальдо, без кровинки в лице, с закушенными посиневшими губами, наконец сошел с коня близ папского дворца, его еле успели подхватить под руки: идти без посторонней помощи он не мог. Зато папа был утешен послушанием герцога. Впрочем, в ближайшие дни обострение подагры у него самого несколько ослабило его воинственный раж.

Тяжелая зима вызвала большую заболеваемость в Риме, в том числе среди войск, и подготовку похода поневоле отложили. Пользуясь задержкой, посланцы Венеции наносили Гвидобальдо, не вставшему с постели, визит за визитом. Больному пришлось служить негласным посредником между сторонами хотя бы ради того, чтобы не отправляться в мучительную, если не смертельную для него экспедицию. Тем временем герцогиня Элизабетта по-хозяйски принимала в Урбино венецианское посольство из двух сотен человек, добиравшееся до Рима по весенним дорогам. Долг был красен платежом: именно в Венеции пять лет назад нашла себе укрытие герцогская чета, изгнанная из Урбино войсками Борджиа.

Венецианцы были пышно и торжественно приняты в Ватикане, но, самым приятным образом проведя в Вечном городе несколько недель, так ничего и не добились. Отпуская их, папа клятвенно пообещал, что из владений Святого престола ни пяди в чужих руках не оставит.

В Урбино затянувшиеся холода убили всякие виды на урожай. В течение года около трехсот человек в городе умерли от голода и эпидемии. Впрочем, с родины Бальдассаре получал вести, что и там дела обстояли не лучше.

Кастильоне так томился по яркому делу, которое позволило бы ему проявить перед господином свою верность и храбрость, что, кажется, и военный поход был бы на руку. Осенью герцог поручил ему секретную миссию в Мантую, к маркизу Франческо. Поскольку, вопреки всем неблагоприятным обстоятельствам года, поход был назначен, Гвидобальдо хотел предупредить шурина, что у папы есть секретная цель: отложив атаку против венецианцев, захватить по пути Перуджу и Болонью. Род Гонзага был тесно связан с родом болонских правителей Бентивольо, и герцог считал необходимым подать маркизу весть об опасности. Ее должен был доставить Бальдассаре – как человек, пользовавшийся прежде у маркиза полным доверием. Но лишь только Бальдассаре пересек границу мантуанских владений, Гонзага отдал приказ его арестовать: болезненное самолюбие и мстительность, кажется, говорили в нем сильнее и почтения к зятю, и политических расчетов. Бальдассаре остался цел и невредим лишь потому, что кто-то из знакомых вовремя оповестил его об опасности[16]

.

В августе следующего, 1506 года Кастильоне возглавил посольство от герцога Гвидобальдо к Генриху VII, королю Англии. История началась еще в 1504-м, когда английские послы прибыли поздравить папу Юлия с избранием; при этом Гвидобальдо, как гонфалоньеру Церкви, была вручена мантия ордена Подвязки – свидетельство высшего почета в островном королевстве. Той же чести некогда был удостоен его отец, а теперь король счел своевременным подтвердить высокое уважение, которым традиционно пользовался в Англии урбинский дом. Но собственно посвящение в члены ордена, с вручением его знака на золотой цепи, совершалось королем лично. Поскольку герцогу ехать в Англию было не под силу, его лицо, согласно уставу ордена, мог представлять некий «благороднейший и безупречный рыцарь». Чтобы придать Бальдассаре больше блеска и веса, папа Юлий сделал его рыцарем ордена Золотой шпоры, одной из высших регалий Святого престола.

* * *

В свое время герцог Федерико отправлял английскому королю в качестве даров породистых лошадей и охотничьих собак. Гвидобальдо посылает картину «Святой Георгий поражает дракона» (св. мученик Георгий – небесный покровитель ордена Подвязки), работу Рафаэля.