Приключения

— Пойди и скажи это патрициям. Они весьма ну¬ ждаются в откровенном совете и увещевании церкви. — Сын мой, гордость, злоба и упрямство звучат в твоих ответах. Грехи сенаторов — а будучи людьми, и они не безгрешны — не могут служить оправданием твоих грехов. Если даже ужасный приговор обречет человека на казнь, преступления против бога останутся в их перво¬ зданном безобразии. Люди могут пожалеть того, кто без¬ винно пострадал от их гнева, но церковь лишь тому да¬ рует прощение, кто, осознав свои заблуждения, искренне в них раскается. — Падре, вы пришли исповедовать кающегося греш¬ ника? — Таково данное мне поручение. Я глубоко этим огор¬ чен, и, если правда то, чего я опасаюсь, мне особенно жаль, что под карающей десницей правосудия придется склонить голову человеку твоих лет. Антонио улыбнулся и вновь обратил взгляд к ослепи¬ тельной полосе света, скрывшей лодку браво. — Падре, — сказал он, после того как его долгое и пристальное наблюдение закончилось, — не будет боль¬ шого вреда, если я открою правду человеку, облеченному святым саном. Тебе, должно быть, сказали,, что здесь, на лагунах, находится преступник, навлекший на себя гнев Святого Марка? — Ты прав. — Нелегко догадаться, когда Святой Марк доволен, а когда нет, — продолжал Антонио, спокойно закидывая свою удочку. — Ведь он так долго терпел тхэго самого че¬ ловека, кого теперь разыскивают. Да, его пускали и к са¬ мому дожу. У сената есть на то свои причины, скрытые от понимания невежественных людей, но для души несчаст¬ ного юноши было бы лучше, а для республики — пристой¬ нее, если б она с самого начала строже отнеслась к его поступкам. — Ты говоришь о другом! Значит, не ты преступник, какого они ищут? — Я грешен, как и все рожденные женщиной, благо¬ честивый кармелит, но моя рука никогда не держала дру¬ гого оружия, кроме доброго меча, которым я разил нехри¬ стей. А только что здесь был человек и — мне горько это говорить, — он не может сказать того же1 ^ И он скрылся? 198

Падре, у вас есть глаза, и вы сами можете ответить на этот вопрос. Его здесь нет, и, хотя он не так уж да¬ леко, самой быстрой гондоле Венеции, хвала святому Марку, теперь его не догнать! Кармелит склонил голову, и губы его зашептали не то молитву, не то благодарение богу. *— Монах, ты огорчен, что грешник бежал? *— Сын мой, я радуюсь тому, что мне не придется ис¬ полнять сей тягостный долг, но и скорблю, что есть душа столь развращенная, что долг этот должен быть выполнен. Позовем же слуг республики и скажем им, что поручение невыполнимо. — Не торопись, добрый падре. Ночь тиха, а наемники заснули у своих весел, словно чайки на лагунах. У юноши останется больше времени для раскаяния, если его никто не потревожит. Кармелит, поднявшийся было на ноги, тотчас сел вновь, точно им руководило сильное внутреннее побу¬ ждение. — Я думал, что он успел уже далеко уйти от по¬ гони, — пробормотал монах, как бы извиняясь за свою излишнюю поспешность. — Он слишком дерзок и, боюсь, поплывет назад к ка¬ налам, так что вы можете встретиться с ним возле горо¬ да... а может быть, за ним охотятся и другие гондолы рес¬ публики. Одним словом, падре, самый надежный способ уклониться от исповедования наемного убийцы — это вы¬ слушать исповедь рыбака, который давно уж не имел случая покаяться в грехах. Люди, стремящиеся к одной цели, понимают друг друга с полуслова. Кармелит уловил желание Антонио. Он откинул капюшон, и старому рыбаку открылось лицо монаха, готового выслушать его исповедь. — Ты христианин, и человеку твоего возраста не при¬ ходится напоминать, что должен чувствовать кающийся грешник, — начал монах. — Я грешен, падре. Наставь меня и отпусти мне грехи, чтобы я мог надеяться на спасение. — Молитва твоя услышана, а просьба будет испол¬ нена. Приблизься и преклони колена. Антонио прикрепил удочку к сиденью, осмотрел с обычной тщательностью свою сеть, набожно перекре¬ стился и стал перед кармелитом на колени. Началась 199