Приключения в Красном море. Книга 3

Вот и долгожданная Мукалла, притулившаяся к обрывистому холму. Я надеюсь прибыть туда до наступления ночи, но ветер слабеет и окончательно стихает после заката, в то время как до города остается еще более двух миль. Мне не улыбается мысль провести ночь в открытом море на судне с поврежденным корпусом. Хотя мне не знаком здешний рейд, я осторожно приближаюсь к берегу и, как только лот прощупывает дно, становлюсь на якорь.

Я ничего не вижу — горы стоят сплошной стеной, но до меня доносятся все городские шумы вместе с запахом овчарни, присущим всем арабским городам. Я слышу лай бродячих собак, звуки тамбурина в доме, где празднуют какое-то событие, слабое блеянье козленка. Блуждающие огоньки то исчезают, то вновь появляются передо мной на фоне темного берега, свидетельствуя о близости человеческого жилья.

Все это успокаивает нас и придает нам уверенности в борьбе с неумолимо прибывающей водой, которая того и гляди утащит парусник на дно. Шум воды, проникающей в трюм через течь, нас уже не пугает. Насосы работают без устали, но с тех пор, как мы стали на якорь, вода все больше заливает судно.

На рассвете начинает появляться город, окутанный голубоватой дымкой, — проснувшиеся хозяйки принялись разводить огонь в печи и готовить завтрак. Воздух прозрачен, и море отливает перламутром.

Мукалла прижимается к горе, ее белые с розовым оттенком дома смотрят на море своими маленькими решетчатыми окнами поверх плоских крыш. В спокойной воде меж спящих фелюг дрожат отражения стройных минаретов.

На узкой полоске пляжа мужчины совершают утреннее омовение и, преклонив колени на влажном песке, твердят слова молитвы.

Все приходит в движение, когда я включаю двигатель, чтобы подойти к причалу. Сбегается толпа зевак, привлеченная видом судна с непривычной оснасткой.

Причалив, я схожу на берег, и тут же меня окликает по имени какой-то человек:

— Как дела, Абд-эль-Хаи?

Я узнаю своего старого знакомого из Обока, араба, торгующего чем придется. Небольшое судно, принадлежащее его брату, время от времени доставляло его товары, когда он отправлялся в залив Таджуры. Я всегда подозревал, что Мокбель — так зовут моего приятеля — со своим братом занимаются более прибыльным делом под видом мелкой торговли.

— Ты уехал из Обока насовсем? — спрашиваю я.

— Да нет… То есть мой брат по-прежнему там. Я приехал, потому что Мукалла — моя родина, и я не был здесь пять лет. Я отправился сюда, чтобы отдохнуть и жениться, потому что моя последняя жена не может родить мне детей.

Мокбель рассказывает собравшимся зевакам, что я мусульманин, легендарный Абд-эль-Хаи, и толпа сразу же теряет ко мне интерес и быстро рассеивается. Нахальные мальчишки провожают меня любопытными и почтительными взглядами, в то время как Мокбель ведет меня к себе домой. Он держит меня за руку, чтобы все видели нашу близость, и вскоре опять примется набивать мне цену.

Благодаря ему мне удается быстро договориться с одним из баньянов о продаже бензина. В то время как матросы выгружают товар, я вынужден отправиться к Мокбелю на обед, спешно приготовленный в мою честь.

Здешние женщины, кроме жен богатых арабов, ходят дома с открытым лицом, дочери хозяина и тем более служанки не носят покрывал.

В доме Мокбеля немало женщин-рабынь африканского происхождения. Столь многочисленный штат прислуги не соответствует скромному положению мелкого торговца, за которого выдает себя мой приятель. Вскоре я догадываюсь об истинном роде занятий Мокбеля и его брата. Все эти женщины — не что иное, как товар, которым он пользуется сам в ожидании покупателей.

Мы находимся на аравийской земле, вдали от глупцов-неверных, и ему не пристало притворяться, занимаясь столь почетным ремеслом.

Мокбель рассказывает мне, как ему поставляют живой товар. Его брат с помощью двух кузенов привозит девушек из Эфиопии или Судана в качестве законных жен. Женщины путешествуют под вуалью, как благородные дамы, прижимая к груди, для отвода глаз, арабских младенцев, в сопровождении одной-двух служанок и старухи-арабки с открытым лицом, которая играет роль матери. Таким образом, за один раз без труда привозят трех-четырех рабынь. Их доставка обходится всего лишь в стоимость железнодорожного билета.

Разумеется, женщины, как и подавляющее большинство рабов, добровольно соглашаются на обман и скорее предпочтут умереть, чем оказаться в руках белых людей, этих исчадий ада, страх перед которыми передается им с молоком матери.

XIV

Ключ к тайне

Между делом я рассказываю Мокбелю о недавней высадке на острова Куриа-Муриа. Он сразу затихает и отвечает на все мои вопросы односложно и коротко, словно желая уклониться от разговора.

— Ты, конечно, знаешь, — внезапно спрашиваю я, — об острове Сода?

— Да, я о нем слышал. Это проклятый остров, лучше туда не заглядывать… Его тень приносит несчастье.

— Вот как! — продолжаю я, — я был там и видел в расселине скалы очень мрачные вещи.

И тут же у меня за спиной кто-то шепчет или скорее вздыхает:

— Бисмиллахи ар-рахмани ар-рахим!.. (Во имя Бога милостивого и милосердного!)