– Не я убил свою семью. Если ты думаешь, что я должен умереть за убийство, то ты ошибаешься. Вероника говорила, сюда просто так не попадают. Все, кто здесь оказался, совершил что-то ужасное. – Я покосился на неё. – Что совершила ты?
Сара вопрос проигнорировала, демонстративно отвернувшись. В чувство её привели грохот и выстрелы, доносившиеся откуда-то с дальней стороны площади. Толпа обернулась на жуткие звуки. Там, из-за бетонных башен с охраной, поднимались облака серой пыли.
– Что за чертовщина?
– Какого…
– Это ещё что?
За завесой пыли в небо унёсся громкий крик и пара выстрелов. Это сработало, как условный сигнал для всех, кто был во дворе. Заключённые начали кричать и метаться по двору, выстрелы грохотали над нашими головами, их не могли перебить даже первые раскаты грома. Меня радовало, что я слышал выстрелы – верный знак того, что стреляют пока не по мне. Я не мог умереть, когда моё спасение было совсем близко. Я схватил Сару за ворот и повёл быстрым шагом вдоль забора. Бежать нельзя, по тем, кто бегает, начинают стрелять. Те, кто начинал терять контроль, быстро получали пули. Я осмотрелся, нашёл взглядом машину О’Хары, чтобы убедиться, что он ещё в здании.
Под серым небом разнёсся очередной вой сирены, неоновые полосы приняли красный цвет, механический голос начал пробиваться сквозь стену всеобщей паники, сообщая, что Ямы перешли в аварийный режим.
– Наверное, кто-то сбежал, – сухо сказала мне Сара.
– Ты, правда, об этом сейчас думаешь?
Громкое гудение всё продолжалось, но выстрелы начинали утихать. Заключённые сели на землю среди кучи тел и замерли. Рупоры, прорывая протяжные гудки, просили всех сохранять спокойствие, сообщали, что ситуация под контролем. Однако грохот и трещины, которые расползлись по стенам говорили об обратном.
«Просьба всем вернуться в здание».
– Живо все внутрь! – Кричали с вышки. – Вы слышите?! Быстро внутрь!
–
–
–
–